Счастливый принц

На высокой колонне, над городом, стояла статуя Счастливого Принца. Принц был покрыт сверху до низу листочками чистого золота. Вместо глаз у него были сапфиры, и крупный алый рубин сиял на рукоятке его шпаги.

Все восхищались Принцем.

– Он прекрасен, как флюгер-петух! – молвил некий городской советник, жаждавший прослыть за тонкого ценителя искусств. – Но, конечно, флюгер полезнее! – прибавил он тотчас же, опасаясь, что его уличат в непрактичности; а уж в этом он не был повинен.

– Постарайся быть похожим на Счастливого Принца! – убеждала нежная мать своего мальчугана, который все плакал , чтобы ему дали луну. – Счастливый Принц никогда не капризничает!

– Я рад , что на свете нашелся хоть единый счастливец! – бормотал гонимый судьбой горемыка, взирая на эту прекрасную статую.

– Ах, он совсем как ангел! – восхищались приютские девочки, толпою выходя из собора в ярко-пунцовых пелеринках и чистых белоснежных передниках.

– Откуда вы это знаете? – возразил учитель математики. – Ведь ангелов вы никогда не видали.

– О, мы часто их видим во сне! – отозвались приютские девочки, и учитель математики нахмурился и сурово взглянул на них: ему не нравилось, что дети видят сны.

Как-то ночью пролетала тем городом Ласточка. Ее подруги, вот уже седьмая неделя, как улетели в Египет, а она задержалась тут, потому что была влюблена в гибкую красавицу-тростинку.

Еще ранней весною она увидала ее, гоняясь за желтым большим мотыльком, да так и застыла, внезапно прельщенная стройностью ее девичьего стана.

– Хочешь, я полюблю тебя? – спросила Ласточка с первого слова, так как любила во всем прямоту; и тростинка поклонилась ей в ответ.

Тогда Ласточка стала кружиться над нею, изредка касаясь воды и, оставляя за собой серебряные струи. Так она выражала любовь. И так продолжалось все лето.

– Что за нелепая связь! – щебетали остальные ласточки. – Ведь у тростинки ни гроша за душою и целая куча родственников.

Действительно, вся эта речка густо заросла камышом. Потом наступила осень, и ласточки все улетали.

Когда все они улетели, Ласточка почувствовала себя сиротою, и эта привязанность к тростинке показалась ей очень тягостна.

– Боже мой, ведь она как немая, ни слова не добьешься от нее, – говорила с упреком Ласточка: – и я боюсь, что она кокетка: флиртует со всяким ветерком.

И правда, чуть только ветер, тростинка так и гнется, так и кланяется.

– Пускай она домоседка, но ведь я-то люблю путешествовать, и моей жене не мешало бы тоже любить путешествия.

– Ну что же, полетишь ты со мною? – наконец спросила она, но тростинка только головой покачала; она так была привязана к дому!

– Ах, ты играла моею любовью! – крикнула Ласточка. – Прощай же, я лечу к пирамидам! – И она улетела. Целый день летела она и к ночи прибыла в городе.

– Где бы мне здесь остановиться? – задумалась Ласточка. – Надеюсь, город уже приготовился достойно встретить меня?

Тут она увидела статую за высокой колонной.

– Вот и отлично. Я здесь и устроюсь: прекрасное местоположение и много свежего воздуху.

И она приютилась у ног Счастливого Принца:

– У меня золотая спальня! – разнеженно сказала она, озираясь. И она уже расположилась ко сну и спрятала головку под крыло, как вдруг на нее упала какая-то тяжелая капля.

– Как странно! – удивилась она. – На небе ни единого облачка. Звезды такие чистые, ясные, – откуда же взяться дождю? Этот северный климат Европы ужасен. Моя тростинка любила дождь, но она ведь такая эгоистка.

Тут упала другая капля.

– Какая же польза от статуи, если она даже от дождя неспособна укрыть. Поищу-ка себе пристанища где-нибудь у трубы на крыше. – И Ласточка решила улетать.

Но не расправила она еще крыльев, как упала и третья капля.

Ласточка посмотрела вверх, и что же увидела она!

Глаза Счастливого Принца были наполнены слезами. Слезы катились по его золоченым щекам. И так прекрасно было его лицо в сиянии лунных лучей, что Ласточка преисполнилась жалостью.

– Кто ты такой? – спросила она.

– Я Счастливый Принц.

– Но зачем же ты плачешь? Ты меня промочил насквозь.

– Когда я был жив и у меня было живое человеческое сердце, я не знал, что такое слезы, – ответила статуя. – Я жил во дворце San-Souci, куда скорби вход воспрещен. Днем я в саду забавлялся с товарищами, а вечером я танцевал в главной зале. Сад был окружен высокой стеною, и я ни разу не догадался спросить, что же происходит за ней. Вокруг меня все было так роскошно! “Счастливый Принц” – величали меня приближенные, и вправду я был счастливый, если только в наслажденьях счастье. Так я жил, так и умер. И вот теперь, когда я уже не живой, меня поставили здесь, наверху, так высоко, что мне видны все скорби и вся нищета, какая только есть в моей столице. И хотя сердце теперь у меня оловянное, я не могу удержаться от слез.

“А, так ты не весь золотой!” – подумала Ласточка, но, конечно, не вслух, потому что была достаточно вежлива.

– Там, далеко, в переулке, я вижу убогий дом, – продолжала статуя тихим мелодическим голосом. – Одно окошко открыто, и мне видна женщина, сидящая возле стола. Лицо у нее изможденное, руки огрубевшие и красные, они сплошь исколоты иголкой, потому что она швея. Она вышивает цветы страстоцветы на шелковом платье прекраснейшей из фрейлин королевы, для ближайшего придворного бала. А в постельке, поближе к углу, ее больное дитя. Ее мальчик лежит в лихорадке и просит, чтобы ему дали апельсинов. У матери же нет ничего, только речная вода. И вот этот мальчик плачет. Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! Не снесешь ли ты ей рубин из моей шпаги? Ноги мои прикованы к моему пьедесталу, и я не в силах сдвинуться с места,