Соловей. Г.Х. Андерсен

Соловей. Сказка Г.Х. Андерсена

В Китае, как ты знаешь, и сам император и все его подданные — китайцы.

Дело было давно, но потому-то и стоит о нем рассказать, пока оно не забудется совсем!

В целом мире не нашлось бы дворца роскошнее императорского; он весь был из тончайшего драгоценного фарфора, такого хрупкого, что страшно было до него дотронуться. В саду росли чудесные цветы, и к самым красивым из них были привязаны серебряные колокольчики: звон их должен был привлекать внимание прохожих к этим цветам. Вот как тонко было все придумано в императорском саду! Он тянулся так далеко, так далеко, что и сам садовник не знал, где он кончается. А за садом простирался прекрасный лес с высокими деревьями и глубокими озерами. Лес доходил до самого синего моря, и корабли проплывали под нависшими над водой ветвями. Тут же на берегу жил соловей, который пел так чудесно, что даже бедный, удрученный заботами рыбак заслушивался его и забывал о своем неводе. «Господи, как хорошо!» — восклицал он, потом вновь принимался за свое дело, забыв о соловье, чтобы с приходом ночи снова слушать его дивное пение и повторять: «Господи, как хорошо!»

Со всех концов света стекались в столицу императора путешественники; все они любовались дворцом и садом, но, услышав соловья, говорили: «Вот это прекрасней всего!»

Возвращаясь домой, путешественники рассказывали обо всем, что им довелось увидеть; ученые описывали в книгах столицу, дворец и сад императора, но не забывали упомянуть и о соловье и даже превозносили его больше всего прочего; а поэты в чудесных стихах воспевали соловья, живущего в лесу, у синего моря.

Их книги расходились по всему свету, и некоторые из них попали в руки самого императора. Восседая в своем золотом кресле, он все читал и читал их, поминутно кивая головой, — ему были очень приятны эти похвалы его столице, дворцу и саду.

«Но самое изумительное — это соловей!» — говорилось в книгах.

— Что такое? — удивился император, прочитав это. — Соловей? А я его и не знаю! Как же так? В моем государстве, и даже в моем собственном саду, живет такая птица, а я о ней и не слыхивал! Удалось узнать о ней только из книги!

И он позвал к себе первого из своих приближенных, а тот был так спесив, что, когда кто-нибудь из ниже его стоящих осмеливался заговорить с ним или спросить его о чем-нибудь, он отвечал только: «Пф!», хотя это ровно ничего не значит.

—  Оказывается, у нас здесь есть замечательная птица, которая называется «соловей». Ее считают главной достопримечательностью моего великого государства! — проговорил император. — Почему же мне ни разу не доложили о ней!

— Я о ней ни разу не слышал! — ответил первый приближенный. — Она не была представлена ко двору.

— Я желаю, чтобы она была здесь и пела мне сегодня же вечером! — сказал император. — Весь свет знает, какое у меня есть сокровище, а сам я этого не знаю!

— Я и не слыхивал об этой птице! — повторил первый приближенный. — Но буду искать и найду ее.

Легко сказать! А где ее найдешь?

И вот первый приближенный императора принялся бегать вверх и вниз по лестницам, по залам и коридорам, но ни один из тех, к кому он обращался с расспросами, и не слыхивал о соловье. Наконец, первый приближенный вернулся к императору и доложил, что соловья, должно быть, выдумали сочинители — те, что книжки пишут.

— Ваше величество, вы не должны верить всему, что пишут в книгах! Все это выдумки!

— Но ведь эту книгу мне прислал сам могущественный японский император, и в ней не может быть неправды! — возразил император. — Я хочу слушать соловья! Он должен быть здесь сегодня же вечером, я объявляю ему мое высочайшее благоволение! Если же его здесь не окажется в назначенное время, то я прикажу бить всех придворных палками по животу, после того как они поужинают!

— Слушаю-с, — проговорил первый приближенный и опять забегал вверх и вниз по лестницам, по коридорам и залам. С ним вместе носилась и добрая половина придворных, — никому ведь не хотелось отведать палок. У всех на языке был только один вопрос: что это за соловей, которого знает весь свет, а при дворе никто не знает?

Наконец, отыскали на кухне одну бедную девочку, которая сказала:

— Да как же не знать соловья! Вот уж поет-то! Вечером мне позволяют носить моей бедной больной маме остатки от обеда. Живет мама у самого моря, и вот всякий раз, как я на обратном пути сажусь отдохнуть в лесу, я слышу пение соловья. Мне тогда хочется плакать, а на душе так радостно, словно мама целует меня!

— Кухарочка! — сказал ей первый приближенный. — Я назначу тебя на штатную должность при кухне и выхлопочу тебе разрешение посмотреть, как кушает император, если только ты сведешь нас к соловью. Он получит приглашение явиться во дворец сегодня вечером.

И вот все направились в лес, к тому месту, где обычно пел соловей. Чуть не половина придворных двинулась туда. Шли-шли, вдруг где-то замычала корова.

— О! — воскликнули молодые придворные. — Вот он! Какой, однако, сильный голос! И у такого маленького существа! Но мы, бесспорно, слышали его раньше.

— Это мычат коровы, — сказала девочка.

— Нам еще далеко идти. Немного погодя в болоте заквакали лягушки.

— Изумительно! — вскричал придворный проповедник. — Теперь я слышу! Точь-в-точь колокольчик.

— Нет, это лягушки! — возразила девочка. — Но теперь мы, наверное, скоро услышим его.

И, наконец, запел соловей.

— Вот это соловей! — сказала девочка. — Слушайте, слушайте! А вот и он сам! И она показала на маленькую серенькую птичку, сидевшую высоко в ветвях.

— Неужели этот? — удивился первый приближенный. — Вот уж не ожидал, что он такой! Какой невзрачный! Очевидно, все его краски полиняли, едва он увидел столько знатных особ!

— Соловушка!— громко закричала девочка. — Наш милостивый император желает тебя послушать!

— Очень рад! — откликнулся соловей и запел так, что все диву дались.

— Словно стеклянные колокольчики звенят! – сказал первый приближенный. — Глядите, как трепещет его горлышко! Удивительно, что мы до сего времени ни разу его не слышали. Он будет иметь большой успех при дворе.

— Хочет ли император, чтоб я продолжал? — спросил соловей: он думал, что император тоже пришел его послушать.

— Несравненный соловушка! — ответил первый приближенный императора. — На меня возложено приятное поручение пригласить вас на имеющий быть сегодня вечером придворный праздник. Не сомневаюсь, что вы очаруете всех своим дивным пением.

— Пение мое гораздо приятнее слушать в зеленом лесу! — сказал соловей, но, узнав, что император пригласил его во дворец, охотно согласился отправиться туда.

При дворе шли приготовления к празднику. Фарфоровые стены и пол сверкали, отражая свет бесчисленных золотых фонариков, в коридорах были расставлены рядами великолепные цветы, увешанные колокольчиками, которые от всей этой беготни и сквозняков звенели так, что людям трудно было расслышать свои собственные слова.

Посреди огромного зала, в котором сидел император, водрузили золотой шест для соловья. Все придворные были в сборе; позволили стать в дверях и кухарочке, — она ведь теперь получила звание придворной поварихи. Все были разодеты в пух и прах и глаз не сводили с маленькой серенькой птички, которой император милостиво кивнул головой.

И вот соловей запел, да так дивно, что у императора слезы выступили на глазах. Вот они покатились по щекам, а соловей залился еще более звонкой и сладостной песней, она так и хватала за сердце. Император пришел в восторг и сказал, что жалует соловью свою золотую туфлю на шею. Но соловей поблагодарил и отказался, объяснив, что достаточно вознагражден.

— Я видел на глазах императора слезы, – какой еще награды мне желать! В слезах императора дивная сила. Я вознагражден с избытком!

И опять зазвучал его сладостный голос.

— Вот что нужно для успеха! — защебетали придворные дамы и принялись набирать в рот воды, чтобы она булькала у них в горле, когда они станут с кем-нибудь разговаривать. Так они надеялись уподобиться соловью. Даже слуги и служанки дали понять, что получили большое удовлетворение, а это ведь много значит: известно, что этим особам угодить труднее всего. Да, соловей, несомненно, имел успех.

Ему приказали остаться при дворе, поселили его в особой клетке и приставили к нему двенадцать слуг, а гулять разрешили два раза в день и раз ночью, причем каждый слуга крепко держал его за привязанную к лапке шелковую ленточку. Мало радости в таких прогулках!

Весь город говорил об удивительной птичке, и, если встречались на улице двое знакомых, один сейчас же говорил: «соло», а другой подхватывал: «вей!», после чего оба вздыхали, сразу поняв друг друга. Больше того, одиннадцать сыновей мелочных лавочников получили имя Соловей в честь императорского соловья, хотя ни у кого из них не было и признака голоса.

Как-то раз императору доставили посылку с надписью: «Соловей».

— Ну вот, еще новая книга о нашей знаменитой птичке! — сказал император.

Но то была не книга, а затейливая вещица: в небольшой коробке лежал искусственный соловей, очень похожий на живого, но весь осыпанный брильянтами, рубинами и сапфирами. Стоило его завести, и он начинал петь одну из тех песенок, которые пел живой соловей, и поводить хвостиком, отливающим золотом и серебром. На шее у этой птички была ленточка с надписью: «Соловей императора японского жалок в сравнении с соловьем императора китайского».