Тётя дяди Фёдора, или Побег из Простоквашино. Сказочные повести Эдуарда Успенского

– Значит, так, – продолжил Иванов. – Кабан с тормозным парашютом выскочил. А на нём ведь кастрюля новая, валенки казённые и фонари на клыках. Это же вернуть надо. Другой бы на нашем месте испугался. Но не товарищ полковник. Она за парашют рукой ухватилась и как на водных лыжах за кабаном поехала.

Все с уважением посмотрели на тётю Тамару.

– А что? – сказала мама. – Мы в детстве на реке жили. И Тамарочка чемпионом по водным лыжам была.

– И не только по водным лыжам, – сказала тётя Тамара, – но и по бегу на коньках. И по математике.

– Да, – подтвердила мама, – вся школа Тамарочкой гордилась!

– А что с кабаном было? – спросил Шарик.

– Вот что, – ответил Иванов-оглы. – Тамара Семёновна за ним ехала, пока с него всё не попадало. А скоро и собачки прибежали. Главный военный так на них ругался. Он говорил: “Надо бы их в чистое поле вывести и к стенке приставить”. А что дальше было, я потом расскажу. Нас с Тамарой Семёновной к столу ждут.

– А там и дальше было? – спросил папа.

– Ой, там так много дальше было, закачаешься! – ответил оглы. Тамару Семёновну наградили значком “Спасибо” первой степени. Я потом, вечером дорасскажу.

Они с Тамарой Семёновной ушли на почту к Печкину с военными пенсионерами праздновать. А дядя Фёдор с Шариком и Матроскиным совещание устроили.

– Хоть наш кабан и противный, – говорит Шарик, – а мне всё равно не хочется, чтобы его стреляли.

– А я, – говорит Матроскин, – не хочу, чтобы и лося подбили. Давайте меры принимать.

– Меры, значит, будут такими, – говорит дядя Фёдор. – Ты, Шарик, с утра побежишь кабана предупреждать, чтобы в леса уходил подальше. Туда, к Троицкому. Ясно?

– Ясно, – говорит Шарик.

– И чтоб там лежал тише воды, ниже травы. Пока охотники не уедут.

– Понял, – слушается Шарик.

– Потом ты к Матроскину вернёшься, – продолжает дядя Фёдор. Раненько утром вы сядете верхом на Гаврюшу и такую путаницу из следов сделаете, чтобы у их Никитича глаза на лоб повылазили.

– Я на Гаврюшу сесть не могу, – возражает Матроскин. – Он как бешеный носится. Я на Мурку сяду. Мы с ней душа в душу живём. Пусть Шарик на Гаврюшу усаживается. Они спелись.

– Хорошо, – соглашается дядя Фёдор. – Ты на Мурку садись, а Шарик на Гаврюшу, пусть как бешеный носится. Охотники и подумают, что здесь целое стадо лосей прошло. Ясно тебе?

– Чего ж тут неясного, – отвечает Матроскин.

– С собой вы возьмите все ботинки, какие в доме найдутся. И все кеды и калоши.

– Это зачем ещё?! – удивляется Матроскин.

– Вот зачем. Вы Мурку и Гаврюшу в глубину леса заведёте. Они по первому снегу следы “лосевые” оставят. В лесу вы их остановите и на ноги им кроссовки привяжете и другую обувь. Дальше они в кроссовках пойдут. Следопыт увидит, что в лес следы лосевые пришли, а из леса не выходят. Значит, лоси остались в лесу спать. Они этот лес окружат и будут пустой лес до ночи караулить. К ночи они намёрзнутся и ни с чем уедут. И наши лоси целы останутся.

Этот план коту и Шарику очень понравился. Так они и решили с утра действовать.

…Мама и папа в это время на сеновале мёрзли. Мама говорит:

– Ты знаешь, Дима, я как-то себе жизнь в Простоквашине по-другому представляла. Я теперь поняла, что мне на работе больше нравится. Я там душой отдыхаю, когда мы товар в нашем магазине по прилавкам раскладываем.

– Да и я, – отвечает папа, – больше люблю в нашем гараже тормозные колодки менять, чем здесь на этой холодрыге педагогикой заниматься.

– Давай удерём, – предлагает мама. – Ребёнок наш в хороших руках останется. Тамара за ним приглядит.

– Если он от неё не скроется, – соглашается папа.

– Ну а если скроется, – говорит мама, – он всё равно не пропадёт. У него такой кот есть, до которого тебе расти и расти. Он всё умеет: и температуру мерить, и кашу варить. Если такой кот есть, – пошутила мама, – никакого мужа не надо.

– Что верно, то верно, – согласился папа. – Был бы у меня такой кот, я бы, может, и не женился никогда.

К этому времени фонарь во дворе замерцал. Так здорово колпачок белого света над снегом двигался. И в него то одна нога входила, то другая. Это Иванов-оглы вернулся дальше историю про охотничий случай рассказывать. Все вокруг него собрались. И Шарик, и Матроскин, и дядя Фёдор. И папа с мамой с сеновала подтянулись.

– Ну и что дальше там было с собачками? – спросил папа.

– Вот что. Через два месяца одна собачка, самая шустрая, четырёх щенят родила. А кто её просил? Ей склад охранять надо, а она со щенятами. Мы и решили щенят у неё отнять и под окотившуюся козу подложить. У козы молока много – выкормит.

– А нельзя разве было щенят раздать населению? – спросил папа.

– Конечно, нельзя, – ответил оглы, – это же государственное имущество. Так можно и танки раздать.

– И что коза, выкормила? – спросил Матроскин.

– Ещё как! Такие собачки получились – загляденье. Крепкие, активные! Пришла пора их на службу ставить.

– В армию призывать, – сказал папа.

– Не надо их призывать, – объяснил Иванов-оглы. – Они и так в армии. Мы с товарищем полковником вызвали инструктора-дрессировщика. Приехал специалист с помощником, стал их к сторожевой службе готовить. День готовит, два готовит, потом приходит весь в слезах. “Уберите от меня этих собак! – говорит. – Это служебный брак”. Мы спрашиваем: “Почему брак”. Он говорит: “Смотрите”.

Иванов-оглы рванул стакан воды от волненья и продолжил:

– Вывел он собак на площадку и говорит: “Сидеть!” Они сели. Он говорит: “Голос”. Они все как заблеют: “Ме-е-е-е-е!” Он им показал: “Гав! Гав! Гав!” Они ему: “Ме-ме-ме!” Он им опять намекает: “Гав! Гав!” Они ему опять: “Me! Me!” Он вывел им помощника и велит: “Взять!” Они как бросятся на помощника и давай его бодать. Он аж зелёный от злости стал. “Всё, – говорит, – списывайте их к чёртовой матери! Это не собаки, это козлы глупые! Вы бы их ещё в курятник поместили, чтобы они у вас кукарекали по утрам!” Плюнул он на землю и уехал. А что дальше было, я вам потом расскажу.

– А там и дальше было? – теперь уже удивилась мама. – Какая-то тысяча и одна ночь.

– Было-было, – ответил оглы. – Это долгая история. Мы с товарищем полковником не привыкли отступать в хозяйственных вопросах. Мы этих собачек к делу приспособили, и ещё как!

Он ушёл на почту ночевать, и все заснули.

Глава одиннадцатая
ОХОТА
Утром Шарик чуть не проспал. Хорошо, что дядя Фёдор будильник завёл на четыре утра.

Вокруг дома ещё темень была, но какая-то светлая. Всё – и деревья и сараи – хорошо было видно. Потому что снег был чистый, чистый, чистый.

Шарик сразу схватил фонарь в лапы и к кабаньему оврагу отправился.

Бежит он и себе под нос бормочет:

– Этот танк лохматый два раза меня на столб загонял, а я его спасать должен.

Бормотал он так, бормотал и вдруг на что-то твёрдое налетел. Это и был “танк лохматый”.

Шарик ему говорит:

– Слушай, кореш! Тебе бежать надо. На тебя охотиться идут. Понял?

Кабан встал на передние ноги и сделался огромный, как самосвал. Но никуда не побежал. Шарик ему растолковывает:

– Кабаша, тебе уходить надо. В леса. Там охотники приехали с ружьями. Хотят тебя добыть. Их пятеро. Понял, кореш?

Кореш, конечно, всё понял. Он медленно так стал разворачиваться. Только совсем не в ту сторону, чтобы от охотников бежать. А совсем в другую сторону, в сторону Шарика.

Шарик ему кричит:

– Эй, эй! Ты куда поворачиваешься! Ты что, Кабаша!!!

А Кабаша ничего и слышать не желает. Он так медленно на Шарика развернулся и побежал. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Шарик кричит:

– Эй, ты, свинина, что ты делаешь? Ты что – совсем?

Только что со свинины возьмёшь? Кабан себе паровозом за Шариком летит. А клыки у него острые, и каждый размером в хороший кавказский кинжал. Видит Шарик – погибель его приближается. Кабаша ему уже в хвост дышит. Сейчас его на клыки поднимут!

Шарик как прыгнет на ближайшую берёзу. И не успел понять, как на самых её верхних ветках оказался.

Шарик кабану сверху кричит:

– Эй, ты, окорок полоумный! Вот сейчас охотники придут, из тебя шашлык сделают, а потом чучело. Спасибо тебе третьей степени!

Только свинина знать ничего не хочет. Потопталась-потопталась внизу под Шариком и ушла куда-то за горизонт.

Тем временем Матроскин собрал все ботинки, кеды и тапочки и стал Мурку и Гаврюшу из сарая выводить. Дядя Фёдор ему помогал.

– А что это Шарика нет? – спрашивает дядя Фёдор.

– Наверное, он кабана в соседний район отгоняет, – отвечает Матроскин. – Да я и без него справлюсь. Мне от Шарика мало пользы бывает. Только раздражение одно.

– А от меня тебе не бывает раздражений? – спрашивает дядя Фёдор.

– Нет, – говорит кот, – от тебя мне, дядя Фёдор, одна радость идёт.

– Значит, вместе поедем.

Сели они вдвоём на Мурку, Гаврюшу на поводок взяли и поехали.

Сначала они за околицу пошли с другой стороны деревни. Потом кругами шли. Как только Никитич в сторону леса лосей выслеживать пойдёт, он обязательно на их следы “лосевые” наткнётся.

Так и вышло. Охота началась. Первым из почты Никитич вышел. Глаза в землю опустил и к лесу направился. За ним пятеро охотников с ружьями наперевес. Один другого заспанней.

– Вот, – говорит Никитич, – вижу следы. Лось с лосихой прошли. Лось молодой, лосиха в годах.

– Будем лося стрелять, – говорят охотники. – Пожилую лосиху не будем.

– Они в рощу направились, – говорит следопыт Никитич. – Там сейчас молодой берёзы полно. Они будут её жевать.

Матроскин и дядя Фёдор в это время молодые берёзы не жевали. Они ботинки и кеды к ногам Мурки и Гаврюши привязывали. Привязали и из рощи в поле верхами направились.

– Будем рощу стрелками обставлять, – говорит Никитич. И охотников вокруг рощи повёл.

– Вот, – говорит, – я вижу, из рощи следы выходят. Не знаю, как это понять. Это, наверное, отряд пионеров по следам боевой славы ходил. Следы очень детские.