Хэбетрот

В те времена, когда шотландцы выращивали лен и сами пряли его, а потом ткали тонкое льняное полотно, жила близ города Селкёрк красивая девушка. Больше всего любила она бродить по зеленым холмам неподалеку от дома или забираться в густой орешник и смотреть, как дрозды скачут с ветки на ветку, да слушать журчанье ручья, который нашептывал сказки, сбегая по каменистому склону.

По душе была ей привольная жизнь, но работу по дому, особенно прялку, она ненавидела всей душой. Это тревожило ее мать, потому что в те времена девушке, не умевшей стряпать и прясть, трудненько было найти себе мужа.

Однажды мать выбранила ее за лень и дала ей льняное волокно, сердито сказав:

– Вот что, голубушка, все это ты должна спрясть за три дня, так что не мешкай, берись за работу.

Бедная девушка не знала, с чего начать: ведь всякий раз, когда мать звала ее работать, она убегала в поле. Как ни старалась она, ровной пряжи не получалось, только пальцы заболели.

В первый же вечер так ей стало горько, что она заплакала и в слезах заснула. На следующее утро, посмотрев на свою работу, не стерпела она, выбежала из дому и пошла по зеленому берегу ручья. И казалось ей, что ручей завел грустную песню. Никак не шла у нее из головы работа, которую ей велела сделать мать. Но как приступиться к делу, она ума не могла приложить. Громко всхлипнув, присела она на большой камень, закрыла лицо руками, и слезы заструились у нее меж пальцев.

От слез ей стало полегче. Печально смотрела она на ручеек, потом перевела взгляд на каменистый берег и вдруг заметила, что напротив нее на камне, в котором вода промыла отверстие, сидит маленькая старушка и усердно прядет, ловко суча нить.

Сперва девушка подумала, что ей почудилось, но старушка продолжала работать как ни в чем не бывало. Тогда девушка подошла к ней, чтобы получше рассмотреть, как она прядет, но, приблизившись, она с удивлением заметила, что у старушки необычайно толстые выпяченные губы.

Девушка была приветливая и потому ласково поздоровалась со старушкой, а та, видимо, обрадовалась, что есть с кем поговорить. Наблюдая, как ее новая знакомая сучит нить, девушка не удержалась и спросила, отчего у нее такие толстые губы.

Старушка не рассердилась и сказала, что губы у нее стали такие толстые оттого, что она постоянно смачивает волокно. Тогда девушка рассказала ей о своей беде и о том, что осталось ей всего два дня, чтобы спрясть все волокно, которое дала ей мать.

– Полно, красотка! – весело воскликнула старушка. – Не стоит убиваться из-за какой-то пряжи. Сбегай лучше за волокном, и мы быстро спрядем его.

Девушка не заставила себя просить и вскоре принесла волокно старушке.

На третий день девушка собралась идти за пряжей.

Уже стемнело, на западе ярко сияла вечерняя звезда, показалась луна. Все кругом безмолвствовало, только ручеек нашептывал громче, чем днем.

Она спешила по тропинке, как вдруг услышала странный звук и остановилась. Казалось, кто-то говорит старческим скрипучим голосом. Звук исходил из отверстия в камне, промытого водой.

– А девушка-то и не знает, что меня зовут Хэбетрот, – говорил этот голос.

Она заглянула в отверстие и увидела словно через окошко уютную, ярко освещенную комнатку, в которой сидело несколько старушек, усердно работавших: они чесали и сучили льняное волокно, а потом сматывали пряжу в мотки. Среди них находилась и ее знакомая. Другую старушку называли Скэнтли Мэб. Лица их не были противными, но у всех были толстые выпяченные губы, длинные носы и выдающиеся вперед подбородки.

Девушка уже хотела отвернуться, как услышала, что Хэбетрот говорит Скэнтли Мэб, чтобы та связала пряжу, потому что пора ее отдавать. Она с облегчением вздохнула. Тут Хэбетрот

вышла и отдала ей пряжу. Старушка и слышать не хотела о плате, как девушка ни уговаривала ее. Радостная и веселая, красотка отправилась домой.

А мать, устав за день, рано легла спать. Перед сном она сделала семь колбасок и повесила на веревочке над очагом подсушить.

Войдя в кухню, девушка положила аккуратные мотки пряжи на стол. Потом она увидела колбаски и почувствовала, что голодна. Она взяла одну и поджарила. Колбаска оказалась такой вкусной, что девушка взяла другую, но тоже не наелась, и так она уписала все семь штук.

На следующее утро, когда ее мать вошла на кухню и увидела, что колбаски исчезли, она было рассердилась, но тут заметила семь аккуратных мотков пряжи, и гнев ее сменился радостью. Подойдя к столу, она взяла мотки и стала размахивать ими, смеясь и напевая:

Моя дочка спряла семь, семь, семь,
Моя дочка съела семь, семь, семь –
И все до света!

Она так развеселилась, что выбежала из дома, продолжая приплясывать и петь песенку, которую сложила о своей дочке. В это время мимо проезжал верхом молодой господин, владевший всей землей в округе. Услышав песенку, он соскочил с коня, чтобы узнать, чему так радуется женщина. Она показала ему аккуратные мотки пряжи, и он не мог не похвалить работу.

Пряжа была настолько тонкой и ровной, что он пожелал увидеть пряху. Тогда мать стала звать дочку, но она так застеснялась, что ее всю красную от смущения пришлось притащить за руку. А надо сказать, что в ту Пору молодой господин искал себе жену. Красивая девушка приглянулась ему, и, решив, что она будет хорошей хозяйкой в его большом доме, он предложил ей стать его женой.

Девушка побоялась признаться насчет пряжи – ведь все думали, что она сама так ловко прядет, к тому же молодой человек очень ей понравился. Вскоре они повенчались, и она поселилась в его большом доме.

После свадьбы молодая жена все раздумывала над тем, как бы ей признаться мужу, что она никогда в руках не держала прялки. Но она никак не решалась сказать ему правду.

И снова на помощь ей пришла Хэбетрот.

– Приведи сюда своего муженька, – сказала она. – Как посмотрит он на нас, так не захочет заставлять тебя прясть.

Однажды пошла молодая жена погулять с мужем к говорливому ручью. Когда они подошли к камню с отверстием, она попросила его заглянуть внутрь и сказать, что он видит.

Приложил он глаз к отверстию и остолбенел от удивления. Хэбетрот и другие старушки скакали по комнате вокруг прядильного колеса и перепрыгивали через прялки. Хэбетрот пела песенку, если только можно назвать пеньем те хриплые звуки, которые она издавала.

Губастые, противные
В норе унылой, жалкой,
Не видя света белого,
Мы скрючились над прялкой.
И душно и тоскливо нам,
Когда поем по вечерам.
Зато свежи, красивы те,
Кто ночью при луне,
Обнявшись нежно в темноте,
Сидят на валуне.
И вижу их тогда
Лишь я одна.

Песенка окончилась, и он услышал, как Скэнтли Мэб спросила:

– И вижу их тогда лишь я одна? Что ты хочешь этим сказать?

– Кто-то снаружи смотрит на нас через отверстие в камне, – ответила Хэбетрот.

Подойдя к маленькой дверце, она отворила ее и очутилась перед юной парочкой у подножия старого дерева. Она пригласила их зайти.

Молодой супруг был очень обходителен со старушками, но не мог удержаться и спросил, отчего у них такие уродливые губы. Одна пробормотала что-то вроде “опря-а-а”. Наверно, это значит “от прядения”, – подумал он. Другая прошамкала:

“Попря-а-а”, третья – “пря-а-а”.

Он посмотрел на Хэбетрот, и та подмигнула ему. Покосившись на его молоденькую жену, она намекнула, что когда-нибудь и ее розовые губки станут выпяченными и уродливыми, если она будет постоянно смачивать волокно, сидя за прялкой.

Тут он твердо решил, что никогда не допустит, чтобы его хорошенькая жена превратилась в уродину.

С тех пор весь лен с его угодий посылали к Хэбетрот и другим старушкам, которые ловко пряли его своими проворными руками. И каждый год, когда приходила весна, нежная парочка отправлялась в поле полюбоваться на голубые цветочки льна, но мысль о прялке больше не омрачала счастье молодой жены.

КОНЕЦ