Отдай то, что дома не оставил

Стал Янка на мосту, ждет пана.
Вышел пан, залюбовался новым дворцом.
– Ну, – говорит Янке, – вижу, что ты мастер не хуже меня. Что ж, ничего не скажешь, ежели сам ты все это сделал.
– Сам, – говорит Янка. – А кто ж за меня делал?
– Хорошо, если сам. Постарался, да не для кого другого, а для себя самого. А пока свадьбу справлять, дам я тебе еще одну работу. Есть у меня конь, нету ему цены, да одна только беда: неезженый. Объезди-ка его до свадьбы…
Янка повеселел:
– Ладно, пане, завтра объезжу.
А сам себе думает: “Ну, эта работа для меня самая легкая!”
Тем временем вышла и мачеха со своими дочками поглядеть на новый дворец. Понравился он им. А как узнали дочки, что отец обещал выдать одну из них за такого знатного мастера, то все как одна захотели за него замуж.
Поговорил Янка с паном и пошел себе, насвистывая, к Касе.
Пришел он и хвалится, что скоро, мол, станет она его женой: теперь уж отец задал ему работу по его силам!
– Нет, – говорит ему Кася, – не радуйся прежде времени. Ты думаешь, что отец даст тебе простого коня? Не такой уж он добрый! Это будет он сам, а не конь. Знаешь, отец не верит, что ты сам вычерпал озеро и построил дворец. Вот и хочет он тебя проверить.
Подчесал Янка за ухом.
– Так что же мне делать? Как его, черта, объездить?
– Не горюй прежде времени, а ложись спать. Завтра видней будет, – успокоила его Кася. Поутру разбудила Кася Янку.
– Иди, – говорит, – коня объезжать, раз согласился.
– Боюсь, – мнется Янка, – напугала ты меня этим конем.
– Ничего. Один ты с ним не справишься, а вдвоем мы сумеем.
И подала ему Кася железный прут.
– На, – говорит, – с ним ты не пропадешь. Как только конь станет артачиться – бей его со всей силы промеж ушей.
Пришел Янка на конюшню. Стоит там конь в яблоках: глаза кровью налиты, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит – нельзя и подступиться!
Подошел Янка к коню, хотел было вскочить ему на спину, а тот поднялся на дыбы, взвился до потолка и так заржал, что вся конюшня задрожала.
– Эге, – говорит Янка, – значит, и вправду чертов ты конь! Хорошо ж. Есть у меня для тебя лекарство!
Подкрался он к коню сбоку и хлестнул его прутом промеж ушей. Конь враз как сноп на колени упал. А Янка тем временем прыг на него! Конь опять на дыбы взвился – чуть Янку не сбросил. Но Янка изловчился и давай его из всех сил хлестать промеж ушей прутом. Храпит конь, пляшет под ним, как бешеный. А Янка все хлещет его.
Крутился, вертелся конь по конюшне ужом, потом видит – ничего не поделаешь: вырвался на двор и помчался в чистое поле. Летит, чуть земли копытами касается и все норовит Янку сбросить, под себя подмять.
Летал, летал конь по полям, по горам, выше лесу подымался, в глубокие яры спускался и наконец сдался: повернул назад и пошел шагом.
Приехал Янка на конюшню, поставил коня, а сам, радостный, побежал к Касе.
– Ну, – говорит Кася, – видно, хорошую баню задал ты моему отцу, ежели сам живой вернулся.
– Верно! – смеется Янка. – Уж старался как мог. Чуть твой прутик не изломал.
И, не поужинав, Янка, как сноп повалился в постель и заснул сном богатырским.
Поутру Кася будит его.
– Теперь ступай к отцу, проси его, чтобы отдал расписку.
Позавтракал Янка да и пошел к пану. Приходит. Пан сидит в кресле, невеселый, с перевязанной головой. “Ага, – думает Янка, – будешь ты помнить Касин прутик!”
– Что ж, – говорит пан, – я своему слову хозяин – как станешь моим зятем, тогда и расписку отдам.
– Пусть будет так, – согласился Янка. – Показывай своих дочерей.
Повел пан Янку в другую комнату. А там стоят двенадцать девушек, все на одно лицо, и голос в голос, и волос в волос, и росту одного. А сбоку старая пани похаживает..
Обошел Янка девушек один раз, второй и приметил белый цветочек в волосах у крайней девушки. Подошел он к ней, взял ее за руку и подвел к отцу.
– Вот, – говорит, – эта мне приглянулась.
– Ну, эта так эта, – отвечает пан, – у меня все дочки одинаковы. Бери себе ту, которая приглянулась.
А пани от злости так и позеленела: не родную ее дочь выбрал себе в жены знатный мастер, а нелюбимую падчерицу!
– Нет, – затопала она ногами, – я так не согласна: пусть еще раз выбирает! Пан говорит:
– Пусть будет по-твоему.
Завязал он Янке глаза платком, а потом развязал и говорит:
– Выбирай во второй раз!
Обошел Янка девушек, видит – у одной из них муха над головою летает. “А-а, – вспомнил он Касины слова, – вот это она и есть!”
Взял он ее за руку и подвел к пану.
– Что ж, – говорит пан, – бери эту: у меня все одинаковы.
А пани опять затопала, закричала:
– Не согласна я! Пусть до трех раз выбирает! Завязал пан Янке глаза платочком, а потом развязал – и стоят перед ним опять двенадцать девушек, все как одна.
Начал Янка приглядываться к рукам и заметил у одной из девушек зеленую ниточку на правом пальце-мизинце.
– Пускай эта будет моею женой, – говорит он пану.
Ничего не поделаешь – пришлось колдуну отдать ему расписку.
– Завтра сыграем свадьбу, – говорит пан, – и будете вы жить в новом дворце.
Пошли молодые в Касину хатку к свадьбе готовиться. Кася говорит Янке:
– Свадьбу справлять будем не у моего отца, а у твоего.
– Почему? – спрашивает Янка. – Ведь здесь наш дворец стоит!
– Нам надо бежать отсюда, а то злая мачеха погубит нас, – говорит Кася.
В полночь, только во дворце все крепко уснули, выскочили они из хатки и побежали к отцу-матери Янки.
Наутро поднялись паны и панночки – ждут молодых: пора и свадьбу справлять. Да долго что-то спят молодые.
Послали слуг будить их.
Подошли слуги к хатке. Звали, звали – никто не откликается. Заглянули в хатку – пусто. Вернулись слуги и рассказали об этом пану.
Пан разгневался, а пани как закричит:
– Эй, гонцы, догоняйте их! Живых или мертвых, а назад верните!
Вскочили гонцы на коней и помечались во весь дух. Летят лесами, летят борами – напали на след.
– Ну, теперь они от нас не уйдут! – говорят гонцы.
А Кася припала в это время к земле, послушала.
– Земля гремит, ветер шумит, – говорит, – это за нами погоня летит…
– Что ж нам делать? – спрашивает Янка.
– Я обернусь овечкой, а ты пастушком будешь. Если спросят тебя, не видал ли ты на этой дороге хлопца с девушкой, скажи, мол, не видел.
Махнула Кася прутиком, и все сделалось, как она задумала.
Подлетают гонцы;
– Эй, пастушок, а не видел ли ты на этой дороге хлопца с девушкой?
– Нет, – отвечает пастушок, – я с самого утра здесь пасу, а никого не видал.
Покрутились гонцы на месте – нету следа. Воротились они назад, говорят панам:
– Никого не догнали. Только пастушка с овечкою повстречали. Спросили у него, а он говорит, что с самого утра, мол, пасет, а никого не видал.
– Так это ж они! – закричала пани. – Скорей догоняйте!
Бросились гонцы назад. “Ну, – думают, – уж теперь-то мы поймаем пастушка с овечкой как миленьких!”
А Кася с Янкой бегут и бегут изо всех сил.
И вот чуют они опять за собой погоню. Махнула Кася прутиком – и обернулась зеленым садом, а Янка – садовником.
Подлетела погоня:
– Эй, садовник, а не видел ли ты на этой дороге хлопца с девушкой?
– Нет, – говорит садовник, – не видел. Вот уже десять лет я за садом ухаживаю, а хлопца с девушкой ни разу не видел.
– А пастушка с овечкой?
– Тоже не видел.
Воротились гонцы назад.
– Видно, – говорят, – с дороги мы сбились. Встретили по пути только садовника возле сада, но он сказал, что десять лет как за садом ухаживает, но ни хлопца с девушкой, ни пастушка с овечкою и в глаза не видывал.
– Ах вы, негодники! – закричала пани. – Надо вам было порубить и сад и садовника – это ж были они! Нет, плохая на вас надежда, придется бежать нам самим в погоню.
Обернулся пан волком, а пани волчицей, и побежали догонять беглецов. Мчатся, так пыль столбом и курит, аж ветер свистит.
Заслышала Кася новую погоню и говорит:
– Это летят мой отец с мачехой. А их нелегко обмануть. Но попробуем: разольюсь я глубоким озером, а ты будешь на нем селезнем. Плавай по озеру, да смотри не давайся никому в руки.
Махнула она прутиком – и стала озером, а Янка – селезнем.
Подбегают волк с волчицею к озеру.
– Озеро – это она! – закричала волчица. – Теперь мы с ней ничего не поделаем. А селезня поймаем – ведь это сам Янка! Тогда и она за ним пойдет.
Бросились волк с волчицею в озеро и давай ловить селезня. А он то нырнет, то высоко взлетит над водой…
Гонялись, гонялись волк с волчицей за селезнем, утомились и пошли на дно. Тут и конец им пришел.
А Янка с Касей стали опять такими, как были. Взялись за руки и пошли спокойно к отцу-матери Янки свадьбу справлять.
Шумная была свадьба. Все пили, ели, и все веселились. А вместе со всеми веселился и отец Янки.
Я на той свадьбе был, мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало. Дали мне там стеклянные сапожки, восковую шапку да бумажный кафтан. И пошел я, приплясывая, домой. Шел, шел да о камень споткнулся, а сапожки – дзинь, дзинь! – и разбились. Полил дождь – размок мой кафтан да с плеч свалился. А потом припекло солнце – и шапка растаяла. Пошел я домой с пустыми руками. Пришел, на завалинке сел и эту сказку вам рассказал.