Киле Бамба и Лоче-богатырь
Поставить книжку к себе на полку
Страницы: 1 2
Наверное, не так давно это было. Жил на Амуре Киле Бамба — нанайского народа человек, силы богатырской человек Киле Бамба.
От простой женщины родился Киле. Только, видно, добрые черти ему помогали, что быстро он вырос. Ещё соску Киле сосал, а уже со зверем схватился.
Ушла как-то мать из дому. Дверь бревёшком припёрла, чтобы не открылась. Сколько времени по соседкам ходила — не знаю, а только через раскрытое окно вскочил в дом Бамбы тигр.
Услыхали соседи рёв тигра. Услыхали, как заплакал маленький Бамба. Кинулись родичи кто куда: как же можно не бежать, коли в деревню тигр пришёл?
Поплакал Бамба и затих. «Ну, — думают родичи, — пропал маленький Бамба, утащил его тигр в тайгу!»
Прибежала мать домой.
А Бамба на спине лежит, носом пузыри пускает, полосатым тигриным хвостом играет. А тигр рядом с его люлькой лежит: задавил его маленький Бамба и хвост оторвал. Вот так Бамба!
Увидал он мать, вытащил соску изо рта.
— Ну, беда, — говорит, — сколько зверей развелось, спать не дают, в окна прыгают! Видно, придётся мне, — говорит, — за них самому взяться, коли нет в деревне мужчин!
Встал Бамба на ноги. Отцовское копьё в руки взял, прикинул. «Маловато!» — говорит. Обеими руками за копьё взялся, нажал, пополам сломал. «Плоховато!», — говорит. В тайгу пошёл, левой рукой молодую лиственницу взял набок свернул, с корнем вырвал, сучья ободрал, землю отряхнул, попробовал — удобно ли? «Легковато!» — говорит. — «Ну, да раз другого нет, ничего не поделаешь — и это пригодится!»
Смотрят на него родичи, диву даются — в кого уродился? Не было ещё таких нанаев. И уже не Киле Бамба его называют, а Мерген-Бамба, богатырь Бамба.
А Бамба такой охотник стал, что лучше и быть не может. Бамба только из дому выходит, ещё на охоту собирается, а за девятью сопками, за девятью озёрами звери в норах просыпаются, с детками прощаются, знают — от Бамбы не уйти! Бамба острый глаз имеет: один раз взглянет — сразу скажет, сколько серебристых волосков на спине у чернобурки, сколько белых у неё в хвосте. Бамба острый слух имеет, прислушивается, говорит: «За девятью реками да за девятью ручьями соболята пищат. Значит, там ставить капкан надо!» Бамба силу имеет: сто дней без отдыха зверя добывает, одну ночь проспит — и ещё сто дней зверя бьёт! Бамба ест здорово: утром — косулю, на обед — сохатого, за ужином — медведя съедает! По животу себя погладит: «Съел бы ещё, да на завтра оставить надо!» Бамба зверя бьёт: один стреляет — десять охотников добычу собирают. С охоты ребёнок идёт — за ним целый поезд собачьих упряжек едет — пушнину везут! Вот так Бамба!
Добрый Бамба был! Услышит, где-то в деревне ребёнок плачет, пойдёт, скажет: «Ты чего ревёшь? На тебе лаха пукани! Играй!» Рыбий пузырь даст ребёнку, станет тот по пузырю ладонью стукать, шум поднимет, плакать перестанет. Столько Бамба медведей перебил, что каждому ребёнку в деревне над люлькой мафа гарани — медвежий клык — повесил, на счастье, да чтобы злые черти не пугали. Сыты все в деревне были: мяса хватает, пушнина есть, рыбы вдоволь.
Ездят нанаи за реку в Никанское царство. Меха продают. Халаты покупают да припасы. Лица у нанаев круглые, животы толстые, глаза ясные, косы красным жгутом оплетены, унты на них красивые, шелками шитые, руки у них ловкие, ноги у нанаев быстрые. Вот какие нанаи!
Смотрел, смотрел с другого берега на нанаев никанский амбань — начальник. Завидки его взяли: живут нанаи хорошо, дружно, дани никому не платят, всё у нанаев есть. А своих никанских мужиков амбань давно ободрал, как липку: себе возьмёт, царю возьмёт, солдату возьмёт, монаху возьмёт, купцу возьмёт да ещё раз себе, а что там мужику остаётся? «Дай, — думает амбань, — я с нанаев ясак — дань — возьму. С них брать ясак буду, богатство себе наживу!»
Вот послал он своих солдат и чиновников к нанаям. Едут: с саблями, с копьями, с огненным боем, сила несметная!
К нанаям приехали. Те гостям рады, угощать стали. Да никанцы на угощение и не смотрят — в амбары полезли. Рассердился тут Бамба на никанцев.
— Невежи вы, — говорит, — вести себя в гостях не умеете!
А солдаты Маньчжу косатые были.
Похватал их Бамба за длинные косы, всех вместе теми косами связал да и бросил в воду. Поболтались никанцы в воде, поболтались да и утонули… Сильный был Бамба!
Сколько раз маньчжу-амбань никанский своих солдат посылал, а обратно их так и не дождался.
Понял тут амбань, что силой амурских людей не возьмёшь. Думать стал, всех своих мудрецов и чиновников созвал, чтобы думали, как с амурской земли поживу взять.
Думали, думали никанские мудрецы и придумали. Говорит амбаню самый старый:
— Солдат не посылай! Солдат мечом, а не головой думает. Пошли купца к нанаям. Купец — что паук: присосётся — не оторвётся, пока всю кровь не выпьет!
Так и сделал амбань. Послал к нанаям купца Ли Чана.
Приехал Ли Чан к нанаям на Амур. Как лисица Ли Чан: слова хорошие говорит, три короба всякой всячины сулит. Язык у Ли Чана без костей — словно хвост у лисицы по ветру стелется. Приехал купец — стал нанаям товары в долг давать: «Бери, бери — потом сосчитаемся!» Кому — бусы, кому — котёл, кому — халат расписной, кому — серьги, кому — крупы с мукой. «Бери, бери — посчитаемся потом!» Видят нанаи — добрый купец. Видят нанаи — с Ли Чаном жить можно! Не кричит купец, не грозит, ногами не топает, всё с улыбочкой делает, всё посмеивается Ли Чан.
Так купец нанаев к себе и приучил. Не стали нанаи в Никанское царство ездить, не стали товары привозить, у Ли Чана всё, что надо, покупают. Что ни попросят — у купца всё есть.
Вот пришло время Ли Чану долги платить.
Потащили нанаи Ли Чану меха.
Только всё у Ли Чана сразу дорого стало. Говорит: дорога трудная товары возить, разбойники по дороге шалят, амбаню платить надо, разбойникам платить надо, царю никанскому платить надо.
Отдали нанаи всю пушнину, а долг не покрыли. Остались у Ли Чана в долгу. Ну, нанаи народ такой — долг прежде всего отдать надо! И стали нанаи за тот долг работать. Что в тайге ни добудут — Ли Чану тащат. Что в реке ни выловят — к нему же! Приехал Ли Чан к нанаям тонкий, как червяк, стал Ли Чан толстый, как боров! Зато нанаи стали тощать. Всё никак долг отработать не могут.
Думали, думали, к Киле Бамба пошли.
— Вот какое дело! — вздыхают. — Никак долг отдать не можем. Видно, чёрт в это впутался. Сначала Ли Чан одну шкурку за одну считал. Потом Ли Чан две шкурки за одну считать стал. Теперь — три считает Ли Чан за одну. Как быть?
Пошёл Бамба к купцу. Рассердился, стал спрашивать: как так получается? А Ли Чан ему эрэкте — книгу показывает, все долги в той книге записаны. Смотрит Бамба — не понимает тех значков, что в книге записаны, а видит, верно, что-то есть. Если столько долгов, сколько значков — не выбраться нанаям из долга. И не подумал Бамба, что в той книге — обману больше, чем долгов. Стал Бамба нанаев спрашивать, что брали. Отвечают ему: «Халат взял, крупу взял, водку взял… а что дальше было — не помню!» Что до водки берут — помнят нанаи, что после — не помнят, всю память та водка нанаям отшибает…
Стал Бамба родичам помогать.
Родичей из беды не выручил, а сам в неё попал, сам в долгу у Ли Чана оказался. Как получилось это — не знает Бамба.
«Видно, не купец Ли Чан, а чёрт! — думает Бамба. — Как это у него три шкурки за одну идут, непонятно!»
К шаману Бамба пошёл, про купца спросить. А шаман пьяный-препьяный сидит, едва языком ворочает. Послушал он Бамбу, послушал и говорит:
— Правда твоя! Чёрт Ли Чан! Вот смотри, какую мне водку дал: три дня назад я выпил и до сих пор пьяный. Разве может простой человек такое сделать? Конечно, чёрт этот Ли Чан.
Ну, а против чёрта что может охотник сделать?
Ничего.
Говорит Бамба шаману:
— Пошамань! Прогони того чёрта Ли Чана! Совсем отощали нанаи, всё к нему несут. Скоро помирать будут!
Отвечает шаман:
— Против Ли Чана шаманить не могу. Он такой чёрт, что я с ним не справлюсь. Не нанайский, а никанский чёрт! Амба-амбани он! Чертовский чёрт! Ты ему больше пушнины давай!
— В заповедные леса пойду зверя бить! — говорит Бамба. — На Сихотэ-Алиньские горы пойду, тигра, барса, рысь возьму!
— Нельзя туда. Охоться здесь! — говорит шаман. — На Сихотэ-Алине горные черти живут. Удэгейский Какзаму те горы сторожит, в камень людей превращает!
— К Большому морю пойду! Сивуча, тюленя, нерпу возьму! — говорит Бамба.
Замахал на него шаман обеими руками:
— Здесь охоться! На Большом море водяной чёрт — Ганка живёт, человека туловище у него, рыбий хвост у него, не рука, а железный крючок у него из воды торчит. Тем крючком он людей хватает!
— На болота пойду! Выпь, цаплю, утку возьму! — говорит Бамба.
Плюётся шаман:
— Здесь охоться, говорю! На болоте чёрт Боко живёт — одноногий. Запутает тебя в болоте, в трясину утащит. Будешь потом в трясине лежать да пузыри пускать!
— На гольцы-солонцы пойду! — говорит тогда Бамба. — Сохатого, косулю добуду!
Трясётся шаман:
— Здесь охоться, говорю! На гольцах-солонцах Агды — гром — живёт. Каменным топором деревья рубит. Как ударит — человека в пыль обратит!
— На Мылки-озеро войду! Бобра, гусей бить буду!
У шамана пена изо рта хлещет от злости на Бамбу:
— Химу-амба, самый страшный чёрт в озере том живёт! Как человека увидит, из озера выползёт, под ним трава и камни горят. Дохнёт Химу огнём на тебя — сгоришь, и никто не узнает!
Опустил голову Киле Бамба. Задумался.
Вот тебе и богатырь Бамба! Кругом черти. И все — сильнее Мергена. И сила ему ни к чему! Ой-я-ха! Совсем худо!
Страницы: 1 2
Поставить книжку к себе на полку