Доктор Фауст

— Отлично! Там, в Ауэрбаховском винном погребе, я славно пировал с весёлыми студентами в дни моей юности… Или, точнее сказать, в дни моей первой юности. Скачем в Лейпциг!

Фауст облачился в новую одежду и вышел из своего кабинета. Ему показалось, что он отвалил крышку гроба.

* * *

Два вороных коня рыли копытами землю и косили огненными глазами. Фауст легко вскочил в седло, конь рванулся с места. В ушах Фауста засвистел ветер. Вдруг под самыми копытами коня мелькнул золочёный петушок на шпиле колокольни. Конь нёсся по воздуху! Рядом с гиком и посвистом мчался Мефистофель.

И вдруг копыта заскрежетали о камни. Кони остановились. Фауст увидел перед собой вход в кабачок. Всё та же знакомая вывеска, как и полвека назад, только немного подновлённая. Те же истёртые каменные ступени. Из кабачка, как и в былые времена, доносился нестройный хор голосов. Там горланила песню весёлая компания студентов.

Фауст спустился вниз по каменным ступеням и толкнул дверь. Увидев двух незнакомцев, студенты примолкли.

— Это что за птицы? — тихо сказал один из пирующих другому. — Видно, важные господа. Долговязый-то вон как нагло смотрит. Вы откуда к нам пожаловали? — спросил он Мефистофеля.

— Да вот по дороге завернул на часок в Лейпциг отдохнуть и горло промочить. И приятеля с собой захватил.

— Вы, значит, путешественник?

— Ах, и не спрашивайте! Весь век в бегах и разъездах. Только присядешь дома погреться у кипящего котла в тепле да в уюте, ан, шалишь, не тут-то было! Король меня вспомнил, епископ по мне соскучился или какой-то рейтар с пьяных глаз меня помянул… Всем-то я нужен, все меня зовут.

— Вот как хвастается, бахвал, фанфарон! — стали перешептываться студенты.

Хозяин кабачка с поклоном подошёл к новым гостям:

— Не угодно ли вина, господа?

— Станем мы пить кислятину! Фу, поглядеть только, какую бурду ты наливаешь, — скулы сводит. Нет, я угощаю всех винцом из моего собственного погреба. Принеси-ка мне бурав и деревянных затычек, да побольше.

— Бурав? Да он забавник, — зашумели студенты. — Но где же бутыли, где бочки?

— А на что они? — Мефистофель высверлил буравом перед каждым из пирующих дырку в столе и каждую заткнул деревянной затычкой. — Готово! Говорите, господа, какого вина каждый из вас хотел бы отведать.

— Что, на выбор? Ваш погреб так богат?

— Самый богатый в мире. Могу предложить рейнское вино, французское, испанское, венгерское, итальянское. Кому благородную мальвазию? Не угодно ли эрвейн — вино для знатоков?

— Мальвазию мне! — закричал один студент.

— Подставляй кружку!

Мефистофель вынул затычку, и из дырки в столе брызнула струя вина.

— Ну, каково винцо? — спросил он студента.

— Божественное!

— Я бы выбрал не то слово, но, согласитесь, я вам угодил.

— Мне рейнского! Мне шампанского! — зашумели студенты. — Вот это фокус! Это вам не голубя из шапки выпустить.

Все вытащили затычки, и каждый начал пить вино какое хотел.

— Вино-то хорошее, да обед дрянной, — посетовал один из студентов.

Мефистофель постучал ножом по столу, и все кружки и кувшины на столе начали плясать, кружиться и подпрыгивать.

Вошёл тёмнолицый слуга на непомерно длинных журавлиных ногах.

— Что прикажете, господин мой?

— Сбегай-ка, Длинноногий, да принеси сюда те самые кушанья, что повара приготовили для епископа Зальцбургского. Помнится мне, я прошлый раз обедал у него с большим удовольствием.

Не прошло и минуты, как вдруг заиграли невидимые скрипки, арфы, трубы, загудели литавры.

— Первая перемена! — возгласил Длинноногий.

Слуги самого странного вида внесли в погребок серебряные блюда, покрытые крышками.

— Ну и слуги у этих господ! Нечего сказать, красавцы! — удивился кто-то. — Вон у того шесть рук.

— Эге, да у тебя, приятель, троится в глазах. Видно, хмель ударил в голову, — усмехнулся Мефистофель.

— Славно я наелся: и жареного фазана попробовал, и паштета, и форели… Теперь чего бы ещё? — хлопнул себя по лбу один из пирующих. — Эх, поел бы я свежего винограда! Фокусник, покажи ещё раз своё искусство.

— Сказано — исполнено. — Мефистофель произнёс заклятие: — Парлико-парлоке!

Вдруг перед каждым из пирующих выросла из отверстия в стене виноградная лоза с прекрасной, спелой, сочной кистью винограда.

У всех слюнки потекли.

Каждый приставил лезвие своего ножа к черенку ароматной грозди. Вот-вот срежут.

— Постойте, виноград не совсем дозрел! — крикнул Мефистофель. — Подождите немного, а не то оскомину себе набьёте.

И тут студенты как от сна очнулись. Не виноградные гроздья хотят они срезать, а собственные носы… Славно же их обморочил чародей!

— Чтоб тебе провалиться! — пожелал один из студентов Мефистофелю.

— Нашёл чем пугать! — спокойно ответил Мефистофель.

— Фигляр, шут гороховый! Бей обоих!

Кто схватил кочергу, кто полено, кто замахнулся тяжёлым стулом.

— Ого, как расходились! Придётся улепетывать отсюда.

Мефистофель сел верхом на бочку с вином, посадил впереди себя Фауста и гаркнул:

— А ну, толстуха, поворачивайся, пошла, да поживей!

Тяжёлая бочка сорвалась с места, разбрасывая буянов во все стороны, и вылетела за дверь.

Долго ещё шумели студенты… Уж не пригрезилось ли им? Исчезли серебряные блюда, но ведь стол-то продырявлен!

А между тем Фауст ехал на своём вороном коне опечаленный.

— Какая злая и глупая шутка! Ты испортил мне встречу с моей молодостью, демон. Когда-то я тоже учился здесь в Лейпцигском университете и думал, что хоть на час стану вновь весел и беззаботен в тесном студенческом кругу, вспомню старые застольные песни.

— Э, полно, доктор! Нашли о чём горевать! Впереди у вас ещё много радостей. Далась вам эта пьяная ватага, горлодёры эти… Я остановил их единственно из уважения к вам. Хороший был бы сбор винограда! — И Мефистофель засмеялся так, что конь его взвился на дыбы.
Немало ещё городов и деревень посетил доктор Фауст в немецких землях и чужих странах. Он бывал в домах у крестьян и князей, епископов и ремесленников. Всюду за ним следовал Мефистофель то в образе человека, то в образе чёрного лохматого пса.

Много тогда ходило рассказов о докторе Фаусте.

Однажды гостил он в городе Эрфурте.

Там в университете состоялось торжественное присуждение учёных степеней. А потом профессора повели беседу между собой.

— Как прискорбно, что многие прославленные творения древних авторов безвозвратно погибли! — сокрушался один почтенный магистр.

— Особенно я жалею, что не все комедии Плавта и Теренция дошли до наших времён, — вздыхал другой.

— А хотели бы вы разыскать утраченные комедии? Сильно желали бы? — спросил Фауст.

— Ничего, кажется, не пожалел бы! Юноши, читая сих римских авторов, хорошо постигают все трудности латинской грамматики…

— Плавт и Теренций глубоко проникли в человеческое сердце, — сказал доктор Фауст. — Правдивы их творения — вот почему они во все времена радуют людей. Я мог бы силою моих чар восстановить древние свитки, истлевшие в земле, погибшие в огне. Люди вновь прочтут утраченные произведения древних поэтов и философов. Хотите ли вы познакомиться с жизнеописанием великого Гомера?

В конференц-зале стало тихо. Все поглядывали друг на друга.

— Но лишь на несколько часов могу я воскресить погибшие свитки. Созовите студентов, пусть перепишут всё, что успеют…

Профессора побледнели, замялись.

— А вдруг в сочинениях этих найдётся что-либо противное учению церкви? Недаром же их некогда предали огню.

— А если нас обвинят в колдовстве? — воскликнул другой. — Идти на костёр — слуга покорный!

— Я написал диссертацию о том, что Гомер никогда не жил на свете. Что же, диссертация моя ничего не стоит? — сердито спросил третий.

— Вы боитесь? Значит, чудо не свершится, — сказал им доктор Фауст. — Только стойкая воля многих людей могла бы помочь мне в этом трудном деле.

Он встал, начертил пальцем какие-то знаки в воздухе и вышел.

Вдруг в зале раздался крик:

— Господин Бютнер, на вас нет головы!

Почтенный ректор университета схватил себя за голову и воскликнул:

— Моя-то на месте, а вот у вас, достопочтенный Манлиус, на плечах голова осла.

Посмотрели друг на друга присутствующие. У кого ослиная голова, у кого совсем будто бы нет головы. Все в страхе бросились к дверям.

— И-а, и-а! — слышался кругом ослиный рёв.

— Что это? Разве карнавал уже начался? — спрашивали друг друга студенты. Иные без стеснения хохотали. Ну и маски выбрали себе их учёные наставники!

Только через три часа кончилось действие волшебных чар. К тому времени весь город пришёл в смятение. Послали стражников схватить доктора Фауста, но он ускакал на своём вороном коне.

Мефистофель ни на шаг не отставал от доктора Фауста. Он любил дразнить и морочить людей, а при случае и напугать их.

Много историй рассказывали о его проделках и проказах.

Один хозяин на постоялом дворе нагрубил ему, и что же! Все колбасы и окорока в печную трубу улетели. А жареный поросёнок, только что поданный на стол, вдруг начал орать: «Караул, режут!» Всех постояльцев распугал Мефистофель. И забросил хозяина на верхушку высокой сосны.

Но всё-таки иногда людям случалось посрамить Мефистофеля.

* * *

Как-то раз Фауст с Мефистофелем зашли в один сельский домик.

Старый крестьянин радушно принял их и повёл с ними беседу.

Но о каком бы человеке ни заходила речь, Мефистофель глумился над ним и находил в нём только одно худое. Никого не пощадил.

Старик слушал, хмурился и, наконец, спросил Мефистофеля:

— А кого же из людей ты считаешь достойным любви и уважения?

— Того, кто не родился на свет, — отвечал Мефистофель с язвительной усмешкой.

— А если человек добр и милосерден и творит другим людям добро?

— Хочешь сотворить людям добро — умри поскорее. Это будет лучшим подарком для твоих близких.

— И ты никогда никого не любил? Даже собственную мать?

При этих словах Мефистофель засмеялся смехом, похожим на карканье ворона.

— Я знал одного несчастливца, он проклинал весь человеческий род, — сказал старик, — но всё же и он любил свою охотничью собаку. Быть может, ты любишь коня или цветы? Хоть что-нибудь на земле? Но я вижу, что нет. Так, значит, ты не человек, а демон! Прочь из моего дома, проклятый, я разгадал тебя!