Перстень рыбака. Сельма Лагерлёф

«Умеет он орудовать веслом, этот старый Чекко», – бормотал про себя рыбак. Они причалили к острову Лидо, и оба незнакомца сошли на берег. Они направились к собору Сан-Никколо и быстро вернулись назад вместе со старым епископом, одетым в сутану, с посохом в руке и с митрой на голове.

– А теперь вези нас в открытое море, – сказал почтенный господин.

Чекко всего передернуло от страха. Грести в открытое море, где погибли его сыновья? Теперь ему было не до насмешек над самим собою. Он старался не думать ни о шторме, ни об опасности, которая грозит им на пути к месту гибели его сыновей.

И когда он повез их туда, то знал, что жизни своей ради спутников не пожалеет.

Трое молча сидели в лодке, будто ожидая чего-то. Чекко заметил, как они подались вперед, вглядываясь в темноту. Вот они достигли морских ворот, запирающих порт Лидо; а дальше кипела разбушевавшаяся морская стихия.

У Чекко екнуло сердце. Ему померещилось, что где-то здесь в волнах кружат трупы его сыновей. Он вглядывался в волны в надежде увидеть знакомые лица. Лодка тем временем шла вперед, но Чекко не боялся стихии, ей не удалось сломить его волю.

Все трое неожиданно встали в лодке, а Чекко опустился на колени, не выпуская весел из рук. Прямо на них шел огромный корабль.

Но Чекко не мог понять, была ли это галера или только клубившийся над морем туман. У нее были огромные паруса, словно натянутые на четыре небесных угла, и столь же огромен корпус, словно сотканный из морской мглы. Ему казалось, будто на борту галеры он видит целый экипаж демонов и слышит их крики. Но демоны походили на сгустившуюся мглу, а крики их – на завывание шторма.

Ужасно было видеть, как галера несется прямо на них, и Чекко закрыл глаза.

По-видимому, те трое в лодке предотвратили крушение, и лодку не раздавило. Когда Чекко открыл глаза, корабль быстро удалялся в сторону моря, а в ночи слышались отчаянные крики.

Чекко выпрямился, дрожа всем телом; ему надо было грести дальше, хотя он чувствовал себя таким усталым, что едва мог держать весла… Но внезапно весь этот кошмар прекратился. Шторм утих, и волны тоже вскоре улеглись.

– Вези нас домой в Венецию! – приказал незнакомец рыбаку.

Чекко вначале направил лодку к Лидо, там сошел епископ, затем на остров Сан-Джорджо, где их покинул рыцарь. Первый же почтенный господин плыл вместе с ним до острова Риальто.

Когда они вступили на берег у Рива дельи Скиявони, он сказал Чекко:

– Лишь только наступит рассвет, подойди к дожу и расскажи ему, что ты видел сегодня ночью. Скажи ему, что Святой Марк, Святой Георгий и Святой Николай сражались с демонами, пытавшимися погубить Венецию, и прогнали их прочь.

– Да, господин, я все расскажу ему, – сказал рыбак. – Но как мне доказать дожу, что я говорю правду?

Тогда Святой Марк протянул ему перстень с ярко сверкающим алмазом.

– Покажи его дожу, – сказал он. – И он поймет, что перстень послан мною. Дожу этот перстень знаком.

Рыбак взял перстень и почтительно поцеловал его.

– И еще скажи дожу, – продолжал святой, – что я отдал этот перстень в знак того, что никогда не оставлю Венецию в беде. Даже если последнему из дожей придется, спасаясь бегством, покинуть дворец, я верну Венецию к жизни. Даже если Венеция потеряет свои острова на востоке и утратит свое могущество на море, я все равно сохраню город во всем его великолепии и блеске… На веки веков останется Венеция прекрасной и всеми любимой, ее будут воспевать поэты, и о ней буду складывать легенды, а те, кто в ней живет, всегда будут очарованы ею. Передай это, Чекко, дожу, и он не оставит тебя одного на старости лет.

Апостол исчез, и вскоре над бухтою острова Торчелло показалось солнце. Своими первыми нежнейшими лучами оно набросило розовую вуаль на белокаменную Венецию и переливающееся всеми цветами радуги море. Алые отблески засверкали на соборах Сан-Джорджо и Сан-Марко и на всей украшенной дворцами набережной. Этим прекрасным утром обворожительные венецианки выходили в лоджии и улыбались наступающему дню.

… Венеция вновь превратилась в великолепную богиню, плывущую по волнам в своей сверкающей раковине из золотисто-розового перламутра. Несравненно прекрасная, как никогда, она распустила свои золотистые волосы и укутала плечи пурпурной мантией, чтобы встретить один из самых блаженных своих дней. Хмельное счастье пьянило ее, когда рыбак вручал перстень дожу, и Венеция ощущала, как Святой Марк отныне и во веки веков простирает над ней свою охранительную длань.

КОНЕЦ