Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями (иллюстрации Диодорова). Сельма Лагерлёф

– В лесу охотники засели, – сказал Нильс. – Я слышал, они про медвежью берлогу говорили. Вас, наверное, подстерегают.

– Так, – сказал медведь. – Хорошо, что я тебя не съел. Буди скорее Мурре и Брумме! А жену я сам разбужу. Она со сна еще злее, чем я.

Он с трудом растолкал медведицу и сразу начал командовать:

– Живо собирайся! Досиделись, пока охотники не пришли. Я же давно говорил, что уходить надо. И пещеру присмотрел хорошую подальше в горах. А ты все свое: «Жаль покидать обжитое местечко. Подождем еще. Пусть дети подрастут!» Вот и дождались! Уж не знаю, как теперь ноги унесем.

Нильс и опомниться не успел, как медведь схватил его зубами за рубашку и полез из ямы. Медведица с медвежатами карабкалась за ними.

Это было настоящее бегство!

Кто выдумал, что медведь – неповоротливый? Медведь косолапый – это правда. И ходит он переваливаясь из стороны в сторону – это тоже правда. А неповоротливым его никак не назовешь.

Медведи бежали так быстро, что у Нильса все перед глазами мелькало.

Даже Брумме и Мурре не могли угнаться за своими родителями.

– Мурлила! Мурлила! Мы хотим отдохнуть! Мы все пятки себе отбили!

Пришлось медвежьему семейству сделать передышку. Нильс обрадовался этому еще больше, чем медвежата.

Ему совсем не улыбалось, чтобы медведь затащил его в свою новую берлогу.

– Господин медведь, – сказал он как можно вежливее, – я думаю, что я вам больше не нужен. Не обижайтесь на меня, но я бы хотел вас покинуть. Во что бы то ни стало мне надо найти стаю Акки Кебнекайсе…

– Стаю Акки Кебнекайсе? – удивился медведь. – А зачем тебе стая Акки Кебнекайсе? Постой, постой, я что-то припоминаю. Уж не тот ли ты Нильс, который путешествует с гусями?

– Да, меня зовут Нильсом Хольгерсоном, и я лечу с дикими гусями в Лапландию. Но вчера вечером ветер сбросил меня прямо к вам в берлогу, – ответил Нильс.

– Что же ты раньше не сказал? – заревел медведь. – Слыхал я о тебе, слыхал. Все белки и зайчата, все жаворонки и зяблики о тебе твердят. По всему лесу о тебе молва идет. А я-то тебя чуть не проглотил… Но как же ты найдешь своих гусей? Я бы помог тебе, да сам видишь, надо отвести семейство на новую квартиру. Ну, погоди, сейчас что-нибудь придумаю.

Думал он долго. Потом подошел к дереву и стал его трясти изо всех сил. Толстое дерево так и закачалось под его лапами.

Вверху среди веток зашевелилось что-то черное.

– Карр! Карр! – раздался скрипучий голос. – Кто трясет дерево? Кто мешает мне спать?

– Ага, я так и знал, что кто-нибудь там да ночует. Вот тебе и проводник будет, – сказал Нильсу медведь и, подняв голову, закричал: – Эй, ворон, спускайся пониже!

Мне с тобой поговорить надо.

Ворон слетел на нижнюю ветку и уставился на Нильса. И Нильс во все глаза смотрел на ворона. Это был Фумле-Друмле, атаман шайки с Разбойничьей горы.

С кем с кем, а с Фумле-Друмле Нильсу меньше всего хотелось повстречаться. Он еще хорошо помнил его твердый клюв и острые когти.

– Здор-рово, пр-риятель! – закаркал ворон. – Вот ты где бродишь! А вчера гуси весь вечер-р-р кр-ружили над лесом. Вер-рно, тебя искали.

Нильс обрадовался.

– А сейчас они где? – спросил он.

– Что я им, стор-р-рож? – сказал Фумле-Друмле. – Др-р-рыхнут где-нибудь на болоте. А мне на болоте нечего делать. У меня от сырости кости болят.

– Ладно, хватит болтать! – прикрикнул на ворона медведь. – Помоги Нильсу отыскать стаю. Не то – не будь я медведем – и тебе, и всему твоему вороньему роду плохо придется.

Фумле-Друмле слетел на землю.

– Можешь меня не пугать, – сказал он медведю. – Мы с Нильсом старые друзья-приятели. Ну, как, отправились в путь?

– А ты не потащишь меня к своей шайке? – с опаской спросил Нильс.

– Да я с ней давно рассорился, – ответил ворон. – С того самого дня, как ты гостил на Разбойничьей горе. Они ведь тогда все монетки растащили, мне ни одной не оставили.

– Хочешь, я тебе дам? – спросил Нильс. – Ту самую, что ты подарил.

– Дай, дай, дай! – закричал ворон и закружился над Нильсом.

Нильс вытащил из кармана свою серебряную монетку.

Эту монетку он хотел отдать Деревянному, но Бронзовый ему помешал.

Эта монетка могла бы спасти подводный город, если бы Нильс ее не уронил.

Так пусть она теперь порадует хоть Фумле-Друмле!

А Фумле-Друмле и верно обрадовался.

Он выхватил монетку из рук Нильса и, шумно хлопая крыльями, исчез в густых ветках дерева.

«Удрал», – подумал Нильс.

Но Фумле-Друмле уже стоял перед ним. Монетки в клюве не было. Спрятал, должно быть, в дупле.

– В дор-р-огу! В дор-р-р-огу! – закаркал Фумле-Друмле. Нильс попрощался с медведями и подошел к ворону.

– Только не вздумай нести меня в клюве! Я привык верхом.

– Вер-р-рхом так вер-р-рхом, – каркнул ворон. Нильс уселся на шею Фумле-Друмле, и они полетели.

Дикие гуси в самом деле кружили весь вечер над лесом. Они высматривали и звали своего маленького друга, но Нильс не откликался. Только когда совсем стемнело, Акка Кебнекайсе со всей стаей опустилась на землю.

Заночевать гуси решили на краю болота за лесом.

Сколько возни всегда бывало, пока гуси улягутся. И поесть надо, и поговорить хочется.

А сегодня даже самые лучшие водоросли застревали в горле. И не до разговоров было. У всех одно на уме – где-то наш Нильс? Какая беда с ним стряслась?

Акка Кебнекайсе и Мартин заснули позже всех. Старая гусыня подсела к Мартину и, тихонько похлопав его крылом по крылу, сказала:

– Он многому научился за это время. Ничего дурною с ним не должно случиться.

Спи, завтра опять полетим на поиски.

Но искать Нильса не пришлось.

Как только солнце разбудило гусей и они открыли глаза, поднялся такой радостный гогот, что все лягушки в болоте переполошились.

Да и как было гусям не радоваться! Нильс – целый и невредимый – лежал на своем месте, рядом с Мартином, и спал как ни в чем не бывало.

Путь близился к концу. В последний раз ночевали гуси как бездомные бродяги.

Завтра они уже не будут спать где придется, они построят себе крепкие теплые гнезда и заживут по-семейному.

Первой в стае всегда просыпалась Акка Кебнекайсе. Но в этот день первым проснулся Мартин.

Он постучал клювом по своему крылу, под которым, свернувшись калачиком, спал Нильс, и крикнул:

– Эй ты, лежебока! Вставай!

Нильс вынырнул из-под крыла Мартина и вместе с ним обошел всех гусей.

Мартин легонько подталкивал по очереди каждого гуся, а Нильс кричал:

– Просыпайся! Просыпайся! Пора лететь. В Лапландии выспишься.

Очень уж и Мартину и Нильсу не терпелось поскорее увидеть эту самую Лапландию.

Через полчаса вся стая двинулась в путь.

То и дело гусей догоняли другие птичьи стаи. Все окликали гусей, приветствовали, приглашали к себе на новоселье.

– Как здоровье почтенной Акки Кебнекайсе? – кричали утки.

– Где вы остановитесь? Мы остановимся у Зеленого мыса! – кричали кулики.

– Покажите нам мальчика, который спас медвежье семейство! – щебетали чижи.

– Он летит на белом гусе! – ответила Акка Кебнекайсе.

И Мартин на лету гордо выгибал шею, – ведь на него и на Нильса сейчас все смотрели.

– Маленький Нильс! Где ты? Где ты? – тараторили ласточки. – Белка Сирле просила передать тебе привет!

– Я здесь! Вот я! – кричал в ответ Нильс и махал рукой ласточкам.

Ему было очень приятно, что все о нем спрашивают. Он развеселился и даже запел песню:

– Гусиная страна, Ты издали видна! Привет тебе, Лапландия, Гусиная страна! Несет меня в Лапландию Домашний белый гусь, И скоро я в Лапландии На землю опущусь! Лаплан-Лаплан-Лапландия, Ты издали видна! Да здравствует Лапландия, Гусиная страна!

Он пел во все горло, раскачиваясь из стороны в сторону. и болтал ногами. И вдруг один башмачок соскочил у него с ноги.

– Мартин, Мартин, стой! – закричал Нильс. – У меня башмачок слетел!

– Вот уж это совсем не дело! – заворчал Мартин. – Теперь пока спустимся да пока разыщем твой башмачок, сколько времени даром пройдет! Ну да что с тобой поделаешь!.. Акка Кебнекайсе! Акка Кебнекайсе! – крикнул он.

– Что случилось? – спросила гусыня.

– Мы потеряли башмачок, – сказал Мартин.

– Башмачок нужно найти, – сказал Акка Кебнекайсе. – Только мы полетим вперед, а уж вы нас догоняйте. Запомните хорошенько: лететь надо прямо на север, никуда не сворачивая. Мы всегда останавливаемся у подножия Серых скал, возле Круглого озера.

– Да мы вас живо догоним! Но все-таки вы не очень торопитесь, – сказал Мартин.

Потом он обернулся к Нильсу и скомандовал:

– Ну, теперь держись крепче! И они полетели вниз.

Башмачок они нашли сразу. Он лежал на лесной тропинке, в пяти шагах от того места, где Мартин спустился, и как будто ждал своего хозяина. Но не успел Нильс спрыгнуть с Мартина, как в лесу послышались человеческие голоса и на тропинку выбежали мальчик и девочка.

– Гляди-ка, Матс! Что это такое? – закричала девочка. Она нагнулась и подняла башмачок Нильса.

– Вот так штука! Самый настоящий башмачок, совсем как у нас с тобой. Только нам он даже на нос не налезет.

Матс повертел башмачок в руках и вдруг громко рассмеялся.

– Послушай-ка, Ооса! А что, если этот башмачок нашему котенку примерить? Может, ему подойдет? Ооса захлопала в ладоши.

– Ну, конечно, подойдет! А потом мы еще три таких сделаем. И будет у нас кот в сапогах.

Ооса побежала по тропинке. За Оосой побежал Матс, а за Матсом Мартин с Нильсом.

Тропинка вела прямо к домику лесничего. На крыльце, свернувшись клубком, дремал котенок.

Ооса уселась на корточки и посадила котенка к себе на колени, а мальчик стал засовывать его лапу в башмачок. Но котенок не хотел обуваться: он царапался, пищал и так отчаянно отмахивался всеми четырьмя лапами и даже хвостом, что в конце концов выбил башмачок из рук Матса.

Тут как раз подоспел Мартин. Он подцепил башмачок клювом и пустился наутек.

Но было уже поздно.

В два прыжка Матс подскочил к Мартину и схватил его за крыло.

– Мама, мама, – закричал он, – наша Марта вернулась!

– Да я не Марта! Пустите меня, я Мартин! – кричал несчастный пленник, отбиваясь и крыльями и клювом. Все напрасно – никто его не понимал.