Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями (иллюстрации Булатова, Васильева). Сельма Лагерлёф

— Запомни хорошенько: баловать тебя никто не собирается. Твои отец и мать, наверное, погибли, и, если ты не хочешь умереть с голоду, ты должен есть то, что тебе дают.
Потом она разыскала в груде костей и перьев рыбу, которую выплюнул орлёнок, и опять положила её перед ним.
— Ешь!— приказала она.
Орлёнок злобно посмотрел на Акку, но рыбу съел.
С этого дня поутру, в полдень и вечером Акка летала к орлиному гнезду и кормила своего питомца. Она носила ему рыбу, лягушек, червяков, и орлёнок покорно всё ел.
Так дело и шло до тех пор, пока Акка не начала линять.
Последний раз она с трудом добралась до орлиного гнезда, теряя по дороге перья.
— Слушай,— сказала она орлёнку,— больше я к тебе прилетать не могу. Перенести тебя вниз на своей спине я тоже не могу. Ты должен сам слететь в долину, иначе ты умрёшь с голоду. Но не скрою от тебя — этот первый полёт может стоить тебе жизни. До земли очень далеко, а ты ещё не умеешь летать.
Но орлёнок был не робкого десятка. Он вскарабкался на край гнезда, посмотрел вниз — так ли далеко до этой самой земли — и смело прыгнул.
Акка с тревогой следила за ним. Своих детей у неё давно уже не было, и этот чужой птенец был ей теперь как сын.
Но всё кончилось благополучно. Правда, сначала орлёнок закувыркался в воздухе, точно он даже не был птицей. Но ветер помог ему — раскрыл его крылья, и орлёнок, целый и невредимый, сел на землю.
Всё лето орлёнок прожил в долине вместе с гусятами и очень с ними подружился. Он думал, что он тоже гусёнок, и ни в чём не хотел отставать от своих товарищей. Гусята шли на озеро — и он с ними. Гусята в воду — и он в воду. Но гусята, бойко работая перепончатыми лапами, легко и быстро доплывали до середины озера, а орлёнок, как ни старался, как ни бил когтями по воде, сразу захлёбывался и тут же у самого берега шёл ко дну.
Не раз Акка вытаскивала своего питомца из озера по-лузадохшегося и долго трясла его, пока он не начинал дышать.
— Почему я не могу плавать, как другие?— спрашивал орлёнок.
— Пока ты лежал в своём гнезде, у тебя выросли слишком длинные когти,— отвечала ему Акка.— Но не горюй, из тебя всё-таки выйдет хорошая птица.
Но зато, когда для гусят пришло время учиться летать, никто из них не мог угнаться за Горго. Горго летал выше всех, быстрее всех, дальше всех.

Скоро даже просторная долина стала для него слишком тесной, и он пропадал целыми днями где-то за озером и за горами.
Но каждый раз он возвращался злой и озабоченный.
— Почему куропатки и козлята убегают и прячутся, когда моя тень падает на скалу?— спрашивал он Акку.
— Пока ты лежал в своём гнезде на утёсе, у тебя выросли слишком большие крылья,— отвечала Акка.— Но не горюй, из тебя всё-таки выйдет хорошая птица.
— А почему я ем рыбу и лягушек, а другие гусята щиплют траву?— спрашивал он Акку.
— Потому что я не могла приносить тебе другого корма, пока ты жил на своей скале,— отвечала ему Акка.— Но не горюй, из тебя всё-таки выйдет хорошая птица.
Осенью, когда гуси двинулись в далёкий путь на юг, Горго полетел вместе с ними. Но он никак не мог научиться держать строй во время полёта. Он улетал далеко вперёд, а потом снова возвращался и кружился над стаей.
Другие птицы, увидев орла среди диких гусей, поднимали тревожный крик и круто сворачивали в сторону.
— Почему они боятся меня?— спрашивал Горго.— Разве я не такой же гусь, как они?
Однажды они пролетали над крестьянским двором, на котором куры и петухи мирно рылись в мусорной куче.
— Орёл! Орёл!— закукарекал петух.
И тотчас же все куры бросились врассыпную.
На этот раз Горго не стерпел.
«Дурачьё!— подумал он.— Они не умеют даже отличить дикого гуся от орла. Ну, ладно же, я проучу их!»
И, сложив крылья, он камнем упал на землю.

— Я покажу тебе, какой я орёл!— кричал он, разбрасывая сено, под которым спрятался петух.— Ты запомнишь, какой я орёл!— кричал он и бил петуха клювом.
Наверное, Горго заклевал бы его досмерти, но в это время он услышал сердитый окрик Акки. Он бросил петуха и послушно полетел за стаей.
Вечером на привале, когда все гуси уже заснули, Акка долго сидела в раздумье.
Она понимала, что пришло время расстаться с орлом. Она сама вскормила его, воспитала, и ей было жалко отпускать его. Но делать было нечего. Он должен знать, что он орёл, и должен жить, как подобает орлам.
Она встала и пошла разыскивать своего питомца, мирно спавшего среди гусей…
В ту же ночь перед рассветом Горго покинул стаю.
Но каждый год, когда гуси возвращались в Лапландию,
Горго прилетал в долину у Серых скал навестить старую Акку Кнебекайзе.
Это был могучий и смелый орёл. Даже родичи побаивались его и никогда не вступали с ним в спор. Лесные птицы пугали его именем непослушных птенцов. Горные козлы трепетали, как трусливые зайчата, завидев его тень. Он никого не щадил, он бил свою добычу без промаха. Но за всю свою жизнь он ни разу не охотился в долине у Серых скал и не тронул даже кончиком своих когтей ни одного дикого гуся.

ето подходило к концу. Гусята подрастали и радовали родительские сердца. Если и бывали когда-нибудь ссоры в стае Акки Кнебе-кайзе, то, пожалуй, только из-за того, чьи дети лучше.
Особенно гордились своим потомством Мартин и Марта.
Нильс тоже находил, что их дети самые красивые. Все они были белые, без единого пятнышка, и только клювы и лапы были у них красные, как брусника.
«Вот бы отец с матерью обрадовались, если бы вместо одного гуся я целый выводок привёл!— думал Нильс, глядя, как всё семейство шествует к озеру.— Они, верно, думают, что мы давно погибли — и я, и Мартин. И вдруг — здравствуйте, пожалуйста!— открывается дверь, и входят
друг за дружкой: сперва Юкси, за Юкси Какси, за Какси Кольме, за Кольме Нелье, за Нелье Вийси, за Вийси Мартин с Мартой, а за ними я, собственной персоной. «Здравствуйте, дорогие родители! Принимайте гостей!..» Что тут начнётся! Отец с матерью, наверное, даже заплачут от радости. Все соседи сбегутся, все мальчишки. «Где же ты пропадал целое лето?» — спросят. А я скажу: «На гусе в Лапландию летал».
И вдруг Нильс вспомнил, что он теперь совсем не похож на прежнего Нильса. Мать, наверное, и не узнает его — посадит в клетку, как диковинку какую-нибудь, и будет показывать соседям. А не то — ещё хуже — в цирк отдаст,
А соседские мальчишки засмеют его, задразнят, будут за ним с сачком гоняться, как он сам гонялся за гномом.
«Нет, лучше уж не возвращаться, пока не станешь настоящим человеком,—-грустно подумал Нильс.— Только когда это ещё будет! И что это за тайна, о которой говорили совы?»
Нильс так задумался, что даже не заметил, как к нему подлетел Мартин.
— Ты что приуныл, Нильс?— сказал Мартин и похлопал его крылом по плечу.— Соскучился, наверно, по дому? Ну, ничего, потерпи немного. Скоро вернёмся домой. По правде сказать, меня и самого на родину тянет. Не понимаю, что эти дикие гуси нашли в Лапландии замечательного! У нас в Вестменхёге пруд ничуть не хуже, чем это озеро. Ведь подумать только, в какую даль занесло! Как будто дома места не хватает птенцов выводить.
— Тебе-то хорошо,— сказал Нильс,— тебе все обрадуются. Вон ты какой большой стал! Мне на тебя теперь даже влезать трудно. А я ни чуточки не вырос. Ну посуди сам: как я вот такой отцу с матерью покажусь? Придётся тебе одному домой возвращаться, а я уж так и буду летать с гусями. Акка меня теперь не прогонит.
— Ну нет, я без тебя домой не вернусь,— сказал Мартин.— Это уж последнее дело — бросать товарища в беде.— Мартин задумался на минуту:—Слушай-ка, Нильс, ты бы поговорил с Аккой. Наверное, она поможет тебе человеком сделаться. Она ведь всё на свете умеет. Вон даже орла и то приручила.
— Правда!— обрадовался Нильс.— Пойду-ка я посоветуюсь с Аккой,
На следующий день Нильс пошёл к гнезду старой гусыни.
— Здравствуй, Акка,— сказал он.— Мне надо поговорить с тобой по важному делу.
— Говори,— сказала Акка Кнебекайзе.
— Видишь ли, скоро вы все полетите на зимние квартиры. Мне бы тоже пора вернуться домой. Только, ты понимаешь, не могу же я в таком виде людям на глаза явиться. Вот я и решил посоветоваться с тобой. Ты самая умная из всех птиц, ты, наверное, знаешь, как мне снова стать человеком. А если ты не знаешь, спроси, пожалуйста, у сов — тебе-то они скажут.
— А почему ты думаешь, что совы знают?— спросила Акка.
— А я слышал, как они шептались и говорили, что это страшная тайна.
И Нильс рассказал Акке о разговоре, который он подслушал у стен Глимингенского замка.
— Нет, я не знаю этой тайны,— сказала Акка, когда Нильс кончил свой рассказ.— И совы мне не откроют её. Я с ними не очень-то дружна, с этими кумушками. Но, постой! Я, кажется, придумала, как заставить их говорить, Дай мне три дня сроку, и я помогу тебе.

Три дня Нильс не спал, не ел, не пил и всё ждал, когда, наконец, Акка позовёт его и он узнает, как освободиться от колдовства гнома.
«Если Акка сама взялась за это, так уж дело верное,— думал Нильс.— Она зря обещать не будет».
Он видел, как на следующий день после их разговора Акка улетела куда-то и вернулась только поздно вечером.
Никто из стаи не знал, куда и зачем она летала — она никому не сказала об этом, и никто не смел её спросить.