Счастливый принц

На высокой колонне, над городом, стояла статуя Счастливого Принца. Принц был покрыт сверху до низу листочками чистого золота. Вместо глаз у него были сапфиры, и крупный алый рубин сиял на рукоятке его шпаги.

Все восхищались Принцем.

– Он прекрасен, как флюгер-петух! – молвил некий городской советник, жаждавший прослыть за тонкого ценителя искусств. – Но, конечно, флюгер полезнее! – прибавил он тотчас же, опасаясь, что его уличат в непрактичности; а уж в этом он не был повинен.

– Постарайся быть похожим на Счастливого Принца! – убеждала нежная мать своего мальчугана, который все плакал , чтобы ему дали луну. – Счастливый Принц никогда не капризничает!

– Я рад , что на свете нашелся хоть единый счастливец! – бормотал гонимый судьбой горемыка, взирая на эту прекрасную статую.

– Ах, он совсем как ангел! – восхищались приютские девочки, толпою выходя из собора в ярко-пунцовых пелеринках и чистых белоснежных передниках.

– Откуда вы это знаете? – возразил учитель математики. – Ведь ангелов вы никогда не видали.

– О, мы часто их видим во сне! – отозвались приютские девочки, и учитель математики нахмурился и сурово взглянул на них: ему не нравилось, что дети видят сны.

Как-то ночью пролетала тем городом Ласточка. Ее подруги, вот уже седьмая неделя, как улетели в Египет, а она задержалась тут, потому что была влюблена в гибкую красавицу-тростинку.

Еще ранней весною она увидала ее, гоняясь за желтым большим мотыльком, да так и застыла, внезапно прельщенная стройностью ее девичьего стана.

– Хочешь, я полюблю тебя? – спросила Ласточка с первого слова, так как любила во всем прямоту; и тростинка поклонилась ей в ответ.

Тогда Ласточка стала кружиться над нею, изредка касаясь воды и, оставляя за собой серебряные струи. Так она выражала любовь. И так продолжалось все лето.

– Что за нелепая связь! – щебетали остальные ласточки. – Ведь у тростинки ни гроша за душою и целая куча родственников.

Действительно, вся эта речка густо заросла камышом. Потом наступила осень, и ласточки все улетали.

Когда все они улетели, Ласточка почувствовала себя сиротою, и эта привязанность к тростинке показалась ей очень тягостна.

– Боже мой, ведь она как немая, ни слова не добьешься от нее, – говорила с упреком Ласточка: – и я боюсь, что она кокетка: флиртует со всяким ветерком.

И правда, чуть только ветер, тростинка так и гнется, так и кланяется.

– Пускай она домоседка, но ведь я-то люблю путешествовать, и моей жене не мешало бы тоже любить путешествия.

– Ну что же, полетишь ты со мною? – наконец спросила она, но тростинка только головой покачала; она так была привязана к дому!

– Ах, ты играла моею любовью! – крикнула Ласточка. – Прощай же, я лечу к пирамидам! – И она улетела. Целый день летела она и к ночи прибыла в городе.

– Где бы мне здесь остановиться? – задумалась Ласточка. – Надеюсь, город уже приготовился достойно встретить меня?

Тут она увидела статую за высокой колонной.

– Вот и отлично. Я здесь и устроюсь: прекрасное местоположение и много свежего воздуху.

И она приютилась у ног Счастливого Принца:

– У меня золотая спальня! – разнеженно сказала она, озираясь. И она уже расположилась ко сну и спрятала головку под крыло, как вдруг на нее упала какая-то тяжелая капля.

– Как странно! – удивилась она. – На небе ни единого облачка. Звезды такие чистые, ясные, – откуда же взяться дождю? Этот северный климат Европы ужасен. Моя тростинка любила дождь, но она ведь такая эгоистка.

Тут упала другая капля.

– Какая же польза от статуи, если она даже от дождя неспособна укрыть. Поищу-ка себе пристанища где-нибудь у трубы на крыше. – И Ласточка решила улетать.

Но не расправила она еще крыльев, как упала и третья капля.

Ласточка посмотрела вверх, и что же увидела она!

Глаза Счастливого Принца были наполнены слезами. Слезы катились по его золоченым щекам. И так прекрасно было его лицо в сиянии лунных лучей, что Ласточка преисполнилась жалостью.

– Кто ты такой? – спросила она.

– Я Счастливый Принц.

– Но зачем же ты плачешь? Ты меня промочил насквозь.

– Когда я был жив и у меня было живое человеческое сердце, я не знал, что такое слезы, – ответила статуя. – Я жил во дворце San-Souci, куда скорби вход воспрещен. Днем я в саду забавлялся с товарищами, а вечером я танцевал в главной зале. Сад был окружен высокой стеною, и я ни разу не догадался спросить, что же происходит за ней. Вокруг меня все было так роскошно! “Счастливый Принц” – величали меня приближенные, и вправду я был счастливый, если только в наслажденьях счастье. Так я жил, так и умер. И вот теперь, когда я уже не живой, меня поставили здесь, наверху, так высоко, что мне видны все скорби и вся нищета, какая только есть в моей столице. И хотя сердце теперь у меня оловянное, я не могу удержаться от слез.

“А, так ты не весь золотой!” – подумала Ласточка, но, конечно, не вслух, потому что была достаточно вежлива.

– Там, далеко, в переулке, я вижу убогий дом, – продолжала статуя тихим мелодическим голосом. – Одно окошко открыто, и мне видна женщина, сидящая возле стола. Лицо у нее изможденное, руки огрубевшие и красные, они сплошь исколоты иголкой, потому что она швея. Она вышивает цветы страстоцветы на шелковом платье прекраснейшей из фрейлин королевы, для ближайшего придворного бала. А в постельке, поближе к углу, ее больное дитя. Ее мальчик лежит в лихорадке и просит, чтобы ему дали апельсинов. У матери же нет ничего, только речная вода. И вот этот мальчик плачет. Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! Не снесешь ли ты ей рубин из моей шпаги? Ноги мои прикованы к моему пьедесталу, и я не в силах сдвинуться с места,

– Меня ждут, не дождутся в Египте, – ответила Ласточка. – Мои подруги кружатся над Нилом и беседуют с пышными лотосами. Скоро они полетят на ночлег в усыпальницу великого царя. Там почивает он сам, фараон, в своем роскошном гробу. Он закутан в желтые ткани и набальзамирован благовонными травами. Шея у него обвита бледно-зеленой нефритовой цепью, а руки его, как осенние листья.

– Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! Останься здесь на одну только ночь и будь моею посланницей. Мальчику так хочется пить, а мать его так печальна.

– Не очень-то мне по сердцу мальчики. Прошлым летом, когда я жила над ракою, дети мельника, злые мальчишки, швыряли в меня каменьями. Конечно, где им попасть! Мы, ласточки, слишком увертливы. К тому же мой род знаменит быстротой, но все же в этом швырянии камней, по-моему, мало почтительности.

Однако Счастливый Принц был так опечален, что Ласточка пожалела его.

– Здесь очень холодно, – сказала она: – но ничего, эту ночь я останусь с тобою и буду у тебя на посылках.

– Благодарю тебя, крошка-Ласточка, – молвил Счастливый Принц.

И вот Ласточка выклевала крупный рубин из шпаги Счастливого Принца и полетела с этим рубином над городскими крышами. Она пролетала над колокольней собора, где беломраморные изваяния ангелов. Она пролетала над королевским дворцом и слышала звуки танцев. На балкон вышла красивая девушка, и с нею ее возлюбленный.

– Какое чудо эти звезды, – сказал ей возлюбленный – и какое чудо власть любви.

– Надеюсь, мое платье поспеет к придворному балу, – ответила она ему. – Я велела на нем вышить страстоцветы, но швеи ведь так ленивы.

Она пролетала над рекою и видала огни на корабельных мачтах. Она пролетала над Гетто и видела старых евреев, заключающих между собою сделки и взвешивающих монеты на медных весах. И, наконец, она прилетала к убогому дому и посмотрела туда. Мальчик метался в жару, а мать его крепко заснула, – она так была утомлена. Ласточка пробралась в каморку и положила рубин на стол, рядом с наперстком швеи. Потом она стала беззвучно кружиться над мальчиком, навевая на его лицо прохладу.

– Как мне стало прохладно! – сказал ребенок. – Значит, я скоро поправлюсь. – И он впал в приятную дремоту.

А Ласточка возвратилась к Счастливому Принцу и рассказала ему обо всем.

– И странно, – прибавила она: – хотя на дворе и стужа, мне теперь нисколько не холодно.

– Это потому, что ты сделала доброе дело, – объяснил ей Счастливый Принц.

И Ласточка задумалась над этим, но тотчас же задремала. Стоило ей задуматься, и она впадала в дремоту.

На рассвете она полетела на речку купаться.

– Странное, необъяснимое явление! – сказал профессор орнитологии, проходивший в ту пору по мосту. – Ласточка – среди зимы!

И он напечатал об этом в одной из местных газет пространное письмо в редакцию. Все цитировали это письмо: оно было наполнено словами, которых ни один не понимал.

“Сегодня же ночью – в Египет!” – подумала Ласточка, и сразу ей стало весело.

Она осмотрела весь город, каждый общественный памятник и долго сидела на шпиле соборной колокольни. Куда бы она ни явилась, воробьи принимались чирикать: “что за чужак! что за чужак!” – и звали ее знатной иностранкой, что было для нее чрезвычайно лестно.

Когда же взошла луна, Ласточка вернулась к Счастливому принцу.

– Нет ли у тебя поручений в Египет? – громко спросила она. – Я сию минуту улетаю.

– Ласточка, Ласточка, крошка-Ласточка! – молвил Счастливый Принц. – Останься на одну только ночь.

– Меня ожидают в Египте, – ответила Ласточка. – Завтра подруги мои полетят на вторые пороги Нила. Там гиппопотамы лежать в тростниках, и на великом гранитном престоле восседает там бог Мемнон. Всю ночь он глядит на звезды, а когда засияет денница, он приветствует ее радостным кликом. В полдень желтые львы сходят к реке на водопой. Глаза у них – зеленые бериллы, а рев их громче, чем рев водопада.