Тимур и его команда. Повесть Аркадия Гайдара

— Да! Папа, а не ты — он всё узнает! — в гневе и слезах крикнула Женя и помчалась разыскивать Тимура.
Она разыскала Гейку, Симакова и спросила, где Тимур.
— Его позвали домой, — сказал Гейка. — На него за что-то из-за тебя очень сердит дядя.
В бешенстве топнула Женя ногой и, сжимая кулаки, вскричала:
— Вот так… ни за что… и пропадают люди! Она обняла ствол берёзы, но тут к ней подскочили Таня и Нюрка.
— Женька! — закричала Таня. — Что с тобой? Женя, бежим! Там пришёл баянист, там начались танцы — пляшут девчонки.
Они схватили её, затормошили и подтащили к кругу, внутри которого мелькали яркие, как цветы, платья, блузки и сарафаны.
— Женя, плакать не надо! — так же, как всегда, быстро и сквозь зубы сказала Нюрка. — Меня когда бабка колотит, и то я не плачу! Девочки, давайте лучше в круг!.. Прыгнули!
— «Пр-рыгнули»! — передразнила Нюрку Женя. И, прорвавшись через цепь, они закружились, завертелись в отчаянно весёлом танце.

Когда Тимур вернулся домой, его подозвал дядя.
— Мне надоели твои ночные похождения, — говорил Георгий. — Надоели сигналы, звонки, верёвки; Что это была за странная история с одеялом?
— Это была ошибка.
— Хороша ошибка! К этой девочке ты больше не лезь: тебя её сестра не любит.
— За что?
— Не знаю. Значит, заслужил. Что это у тебя за записки? Что это за странные встречи в саду на рассвете? Ольга говорит, что ты учишь девочку хулиганству.
— Она лжёт, — возмутился Тимур, — а ещё комсомолка! Если ей что непонятно, она могла бы позвать меня, спросить. И я бы ей на всё ответил.
— Хорошо. Но, пока ты ей ещё ничего не ответил, я запрещаю тебе подходить к их даче, и вообще, если ты будешь самовольничать, то я тебя тотчас же отправлю домой к матери.
Он хотел уходить.
— Дядя, — остановил его Тимур, — а когда вы были мальчишкой, что вы делали? Как играли?
— Мы?.. Мы бегали, скакали, лазили по крышам. бывало, что и дрались. Но наши игры были просты и всем понятны.

Чтобы проучить Женю, к вечеру, так и не сказав сестрёнке ни слова, Ольга уехала в Москву.
В Москве никакого дела у неё не было. И поэтому, не заезжая к себе, она отправилась к подруге, просидела у неё дотемна и только часам к десяти пришла на свою квартиру. Она открыла дверь, зажгла свет и тут же вздрогнула: к двери в квартиру была пришпилена телеграмма. Ольга сорвала телеграмму и прочла её. Телеграмма была от папы.

К вечеру, когда уже разъезжались из парка грузовики, Женя и Таня забежали на дачу. Затевалась игра в волейбол, и Женя должна была сменить туфли на тапки.
Она завязывала шнурок, когда в комнату вошла женщина — мать белокурой девчурки. Девочка лежала у неё на руках и дремала.
Узнав, что Ольги нет дома, женщина опечалилась.
— Я хотела оставить у вас дочку, — сказала она. — Я не знала, что нет сестры… Поезд приходит сегодня ночью, и мне надо в Москву — встретить маму.
— Оставьте её, — сказала Женя. — Что же Ольга… А я не человек, что ли? Кладите её на мою кровать, а я на другой лягу.
— Она спит спокойно и теперь проснётся только утром, — обрадовалась мать. — К ней только изредка нужно подходить и поправлять под её головой подушку.
Девчурку раздели, уложили. Мать ушла. Женя отдёрнула занавеску, чтобы видна была через окно кроватка, захлопнула дверь террасы, и они с Таней убежали играть в волейбол, условившись после каждой игры прибегать по очереди и смотреть, как спит девочка.
Только что они убежали, как на крыльцо вошёл почтальон. Он стучал долго, а так как ему не откликались, то он вернулся к калитке и спросил у соседа, не уехали ли хозяева в город.
— Нет, — отвечал сосед, — девчонку я сейчас тут видел. Давай я приму телеграмму.
Сосед расписался, сунул телеграмму в карман, сел на скамью и закурил трубку. Он ожидал Женю долго.
Прошло часа полтора. Опять к соседу подошёл почтальон.
— Вот, — сказал он. — И что за пожар, спешка? Прими, друг, и вторую телеграмму.
Сосед расписался. Было уже совсем темно. Он прошёл через калитку, поднялся по ступенькам террасы и заглянул в окно. Маленькая девочка спала. Возле её головы на подушке лежал рыжий котёнок. Значит, хозяева были где-то около дома. Сосед открыл форточку и опустил через неё обе телеграммы. Они аккуратно легли на подоконник, и вернувшаяся Женя должна была бы заметить их сразу.
Но Женя их не заметила. Придя домой, при свете луны она поправила сползшую с подушки девчурку, турнула котёнка, разделась и легла спать.
Она лежала долго, раздумывая о том: вот она какая бывает, жизнь! И она не виновата, и Ольга как будто бы тоже. А вот впервые они с Ольгой всерьёз поссорились.
Было очень обидно. Спать не спалось, и Жене захотелось булки с вареньем. Она спрыгнула, подошла к шкафу, включила свет и тут увидела на подоконнике телеграммы.
Ей стало страшно. Дрожащими руками она оборвала заклейку и прочла.
В первой было:
«Буду сегодня проездом от двенадцати ночи до трёх утра тчк Ждите на городской квартире папа».
Во второй:
«Приезжай немедленно ночью папа будет в городе Ольга».
С ужасом глянула на часы. Было без четверти двенадцать. Накинув платье и схватив сонного ребёнка, Женя, как полоумная, бросилась к крыльцу. Одумалась. Положила ребёнка на кровать. Выскочила на улицу и помчалась к дому старухи молочницы. Она грохала в дверь кулаком и ногой до тех пор, пока не показалась в окне голова соседки.
— Чего стучишь? — сонным голосом спросила она. — Чего озоруешь?
— Я не озорую, — умоляюще заговорила Женя. — Мне нужно молочницу, тётю Машу. Я хотела ей оставить ребёнка.
— И что городишь? — захлопывая окно, ответила соседка. — Хозяйка ещё с утра уехала в деревню гостить к брату.
Со стороны вокзала донёсся гудок приближающегося поезда. Женя выбежала на улицу и столкнулась с седым джентльменом, доктором.
— Простите! — пробормотала она. — Вы не знаете, какой это гудит поезд?
Джентльмен вынул часы.
— Двадцать три пятьдесят пять, — ответил он. — Это сегодня на Москву последний.
— Как — последний? — глотая слёзы, прошептала Женя. — А когда следующий?
— Следующий пойдёт утром, в три сорок. Девочка, что с тобой? — хватая за плечо покачнувшуюся Женю, участливо спросил старик. — Ты плачешь? Может быть, я тебе чем-нибудь смогу помочь?
— Ах нет! — сдерживая рыдания и убегая, ответила Женя. — Теперь уже мне не может помочь никто на свете.

Дома уткнулась головой в подушку, но тотчас же вскочила и гневно посмотрела на спящую девчурку. Опомнилась, одёрнула одеяло, столкнула с подушки рыжего котёнка.
Она зажгла свет на террасе, в кухне, в комнате, села на диван и покачала головой. Так сидела она долго и, кажется, ни о чём не думала. Нечаянно она задела валявшийся тут же аккордеон. Машинально подняла его и стала перебирать клавиши. Зазвучала мелодия, торжественная и печальная. Женя грубо оборвала игру и подошла к окну. Плечи её вздрагивали.
Нет! Оставаться одной и терпеть такую муку сил у неё больше нет. Она зажгла свечку и, спотыкаясь, через сад пошла к сараю.
Вот и чердак. Верёвка, карта, мешки, флаги. Она зажгла фонарь, подошла к штурвальному колесу, нашла нужный ей провод, зацепила его за крюк и резко повернула колесо.

Тимур спал, когда Рита тронула его за плечо лапой. Толчка он не почувствовал. И, схватив зубами одеяло, Рита стащила его на пол.
Тимур вскочил.
— Ты что? — спросил он, не понимая. — Что-нибудь случилось?
Собака смотрела ему в глаза, шевелила хвостом, мотала мордой. Тут Тимур услыхал звон бронзового колокольчика.
Недоумевая, кому он мог понадобиться глухой ночью, он вышел на террасу и взял трубку телефона.
— Да, я, Тимур, у аппарата. Это кто? Это ты… Ты, Женя?
Сначала Тимур слушал спокойно. Но вот губы его зашевелились, по липу пошли красноватые пятна. Он задышал часто и отрывисто.
— И только на три часа? — волнуясь, спросил он. — Женя, ты плачешь? Я слышу… Ты плачешь. Не смей! Не надо! Я приду скоро…
Он повесил трубку и схватил с полки расписание поездов.
— Да, вот он, последний, в двадцать три пятьдесят пять. Следующий пойдёт только в три сорок. — Он стоит и кусает губы. — Поздно! Неужели ничего нельзя сделать? Нет! Поздно!
Но красная звезда днём и ночью горит над воротами Жениного дома. Он зажёг её сам, своей рукой, и её лучи, прямые, острые, блестят и мерцают перед его глазами.
Дочь командира в беде! Дочь командира нечаянно попала в засаду.
Он быстро оделся, выскочил на улицу, и через несколько минут он уже стоял перед крыльцом дачи седого джентльмена. В кабинете доктора ещё горел свет. Тимур постучался. Ему открыли.
— Ты к кому? — сухо и удивлённо спросил его джентльмен.
— К вам, — ответил Тимур.
— Ко мне? — Джентльмен подумал, потом широким жестом распахнул дверь и сказал: — Тогда… прошу пожаловать!..
Они говорили недолго.
— Вот и всё, что мы делаем, — поблёскивая глазами, закончил свой рассказ Тимур. — Вот и всё, что мы делаем, как играем, и вот зачем мне нужен сейчас ваш Коля.
Молча старик встал. Резким движением он взял Тимура за подбородок, поднял его голову, заглянул ему в глаза и вышел.
Он прошёл в комнату, где спал Коля, и подёргал его за плечо.
— Вставай, — сказал он, — тебя зовут.
— Но я ничего не знаю, — испуганно тараща глаза, заговорил Коля. — Я, дедушка, право, ничего не знаю.
— Вставай, — сухо повторил ему джентльмен. — За тобой пришёл твой товарищ.
На чердаке на охапке соломы, охватив колени руками, сидела Женя. Она ждала Тимура. Но вместо него в отверстие окна просунулась взъерошенная голова Коли Колокольчикова.
— Это ты? — удивилась Женя. — Что тебе надо?
— Я не знаю, — тихо и испуганно отвечал Коля. — Я спал. Он пришёл. Я встал. Он послал. Он велел, чтобы мы с тобой спустились вниз, к калитке.
— Зачем?
— Я не знаю. У меня у самого в голове какой-то стук, гудение. Я, Женя, и сам ничего не понимаю.

Спрашивать позволения было не у кого. Дядя ночевал в Москве. Тимур зажёг фонарь, взял топор, крикнул собаку Риту и вышел в сад. Он остановился перед закрытой дверью сарая. Он перевёл взгляд с топора на замок. Да! Он знал — так делать было нельзя, но другого выхода не было. Сильным ударом он сшиб замок и вывел мотоцикл из сарая.