Книга великих открытий, или сто радостей. Виталий Бианки
— Папу и маму не очень-то всегда, — вздохнула Маша. — А зверей нельзя не слушаться, когда они что-нибудь у вас просят. Видите: Африкан перевернулся на спину. Это он просит меня поиграть с ним.
Маша стала легонько ударять рукой по вытянутым вверх лапищам зверя.
— Он ведь ещё молоденький, младше меня. Он почти котёнок. Вы знаете, что львы — тоже кошки?
Красноармеец не успел ответить: какой-то гражданин в очках окликнул девочку с крыльца обезьяньего домика:
— Маша! Поди разыщи Сашку и приходите скорей домой. Нам с мамой надо сообщить вам большую новость.
Маша сразу забеспокоилась. Торопливо сунула красноармейцу руку на прощанье и побежала искать брата.
У клетки Африкана опять уже собирался народ.
Красноармеец посмотрел Маше вслед, пробормотал растерянно:
— Вот поди ж ты, какая пошла ребятня: эдакое страшилище ей — котёнок!
И неуклюже полез через загородку.
Большая новость
Маша нашла брата у клетки с полосатыми зебрами. Завидев её, Сашка быстро сунул рогатку в карман.
— Папа велел скорей домой, — сказала, подходя, Маша. Сашка сообразил: «Узнал, что это я Африкана из рогатки. Теперь даст дёру».
— Не пойду, — решительно сказал он и отвернулся.
Маша схватила его за руку.
— Папа сказал — большая новость, и чтобы живо.
— Сам знаю, какая новость. Пусти!
Сашка размахнулся и со всей силой ударил сестру по руке.
Маша схватилась за ушибленное место.
— Вот скажу папе, что ни за что дерёшься! — прошептала она, повернулась и пошла к дому.
Сашка струсил: «Теперь ещё и за неё влетит!»
Он догнал сестру:
— Машенька, ты не говори, что я дрался. Ты не знаешь: мама сегодня расстроенная. Она утром плакала.
Маша взглянула на него полными слёз глазами и ничего не ответила.
РОДИТЕЛИ ждали их в кабинете.
Отец мелкими шагами ходил из угла в угол, то и дело поправляя на носу очки. Мать сидела на диване, задумчиво смотрела сквозь стену куда-то далеко-далеко.
Дети сразу поняли, что новость будет и большая и невесёлая.
Маша тихонько подсела к матери. Сашка забрался между спинкой дивана и спиной матери.
— Ну-с так! — начал отец, остановился у стола, сунул папиросу в пепельницу и сейчас же закурил новую. — Значит, так.
«Всё равно буду говорить, что не так!» — решил Сашка и на всякий случай забился подальше в уголок дивана.
— Так вот: мы с мамой получили командировку в Африку. За обезьянами — понятно? На полгода. Вот и всё!
Саша ничего не понял. Слово «Африка» напомнило ему про охоту на львов. Он подумал: «Хотят уехать от нас за то, что я Афри-кану в глаз».
Маша вдруг вцепилась в мать.
— Мусенька! — вскрикнула она. — За павианами? Ведь это ужасно опасно! И там крокодилы, лихорадки — ты сама рассказывала.
— Чепуха какая! — рассердился отец. — Какие там опасности, лихорадки! Теперь по всей Африке автомобили ходят. Аптеки всюду, доктора. Какие там опасности! А пока мы будем ездить, вы поживёте у дяди Миши. Только и всего.
Тут только дети поняли, что надолго, может быть даже навсегда, остаются одни, без отца и матери. Им ещё никогда не приходилось оставаться без матери, ни на один день. И как это можно жить одним, не дома, с чужими?
Про дядю Мишу
Первая заревела Маша. Она бросилась от матери к отцу, от отца опять к матери и кричала, что никуда их не отпустит и пусть они берут её с собой в Африку, потому что она всё равно сразу умрёт без них.
Сашка хлопал глазами и соображал: радоваться ему, что отец не узнал про рогатку, или плакать, что может остаться сиротой, если павианы и крокодилы разорвут отца и мать?
— Глупенькая! — говорила мать, прижимая к себе Машу. — Ведь не надолго же: всего несколько месяцев. И потом мы привезём вам оттуда живую обезьянку. Мбуку-мбуку привезём — слышишь? Чер-номазенькую мартышку Мбуку-мбуку.
— Не надо мне никакую буку-буку! — рыдала Маша. — Всё равно, всё равно я без тебя жить не буду!
— Ух ты! — сказал отец. Одной рукой взъерошил волосы и чуть не сшиб очки с носа. Другой рукой сунул папиросу огнём в рот. — Тьфу, чёрт!
Отец очень любил Машу и всегда терялся, когда Маша начинала плакать.
— В лес поедете, — говорила мать, — в Зелёный Дол. Вы же ещё никогда настоящего леса не видели.
— Разумеется, не видели! — подхватил отец. — Да вообще никакого леса они не видели. Маша с двух лет в городе, Сашка — тут и родился. Живут, как куры, дальше своего сада нигде не были. Зверей, птиц только по картинкам да в клетках знают. Чепуха какая! Я в их годы один коров пас в большом лесу.
— Мбуку-мбуку, — говорила мать, — очень весёлая обезьянка. Длинноногая, длиннохвостая, с меховым воротничком.
— Ладно, ладно! — торопил отец. — Не в обезьянках дело. Ты им про лес говори. Новый мир для себя открывать будут, великие открытия будут сами делать. Сто радостей их там ждёт. Понимаешь, Машенька: сто новых радостей узнаете в лесу.
Тут Сашка как заревёт — все даже вздрогнули.
Когда заговорили про лес, Сашка вспомнил картину с Мальчиком-с-Пальчиком. Вспомнил, как дровосек завёл Мальчика-с-Пальчи-ка и его братьев в лес и оставил там одних. Вспомнил, как мальчики заблудились в лесу и попали к страшному людоеду в семивёрстных сапогах и с громадным ножом за поясом.
«И мы с Машей заблудимся», — подумал Сашка. И заревел.
— Ну, теперь и этот! — отец совсем растерялся. — Да объясни ты им, мать, про сто радостей. Ты умеешь.
— Хорошо, хорошо, иди. И примус зажги: сейчас обедать придём.
Отец схватил со стола коробку папирос и выбежал из комнаты. Мать обняла одной рукой Сашку, другой Машу и крепко прижала их к себе.
— Вам будет хорошо у дяди Миши, вот увидите. Он мой двоюродный брат. И он очень, очень добрый, очень хороший человек.
Поставить книжку к себе на полку