Сказка об Иване-царевиче и Сером Волке
Поставить книжку к себе на полку
День коротается, к ночи подвигается. Вдруг слышит Иван-царевич — кто-то дышит. Вдруг видит — двенадцать огней в вышине не мигая горят, двенадцать огней у земли, словно угли, тлеют.
Остановился Иван-царевич, поосмотрелся, во тьму вгляделся.
Попятился даже. Да и было от чего. Перед ним страшный Двенадцатиголовый Змей лежал. Покуда эти шесть голов его спали, другие шесть голов бодрствовали. У шести-то голов в вышине двенадцать глаз сторожат-горят, у шести-то голов, что на земле лежат, двенадцать глаз дремлют!
Перехватило дух у Ивана-царевича. Он один, а голов-то вон сколько!.. И все огнём дышат, кого хочешь сожгут, сожрут, проглотят. А за Змеем страшным, во тьме, стоит двор — что город, стоит дом — что скала. Там Кощей живёт Бессмертный и Елена Прекрасная в плену томится…
Вспомнил тут Иван-царевич, что ему Баба-Яга наказывала: «Не ленись, за меч держись — пригодится!» И пригодился меч. Не убоясь, подошёл Иван-царевич к Змею Двенадцатиголовому, и только его шесть голов повернулись, пасти свои страшные раскрыли — хыкнуть не успели, огнём дохнуть не спроворились, как Иван-царевич мечом взмахнул и разом отрубил их все.
Тут те шесть голов, что на земле спали, двенадцать глаз, тлеющих, словно угли в золе, открыли, сквозь дрёму спросили:
— Или пора нам в караул заступать, или то нам почудилось?
— Давно пора! — смело крикнул Иван-царевич.
И только эти шесть голов поднялись — он их единым махом, словно кочны капустные, посшибал, порубил.
— А теперь, Кощей, мы с тобой поборемся, ещё посмотрим, кто кого победит! — сказал Иван-царевич и бегом быстрым во дворец побежал.
Едва взошёл, смотрит: Елена Прекрасная сидит, в плену томится, горькие слёзы льёт.
Глянул на неё Иван-царевич, с одного взгляда полюбил. Да и как не полюбить её было, красавицу такую, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке рассказать, и то не поверят! И Елена Прекрасная только его увидала — плакать перестала, впервой за весь плен свой улыбнулась, словно жемчугами сверкнула, и к нему, к Ивану-царевичу, спасителю своему, обратилась.
— Век тебя ждала, — сказала. — Защити меня от Кощея страшного, Бессмертного!
А он лёгок на помине — уж тут как тут, злодей-лиходей, Кощей Бессмертный объявился. Страшный, словно смерть, тощий, словно жердь, худой, глазами сверкает, костьми постукивает, побрякивает.
И закричал Кощей Бессмертный громким голосом:
— Фу, фу! Чую, русским духом пахнет! Прежде русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а теперь русский дух сам является, в уста бросается, съесть просится! — И глазами засверкал, зубами залязгал.
А Иван-царевич перед ним встал, да и говорит:
— Что это ты больно расфукался? Разве так людей приезжих встречают, разве так гостей привечают? Громким голосом покрикивают, неучтивыми словами обзывают? Вот я тебя сейчас, ирода чёрного, окорочу, научу! Ну-кась, что это, скажи? — И вынул из-за пазухи яйцо, в котором Кощеева смерть была.
У Кощея в глазах помутилось. Уж тут он присмирел, притих.
Иван-царевич яйцо с руки на руку переложил — Кощея Бессмертного тогда из угла в угол бросило! Стоит Иван-царевич, тем яйцом поигрывает, а Кощея Бессмертного будто самого взад-вперёд кидает, перекидывает!
Притих Бессмертный Кощей, да только ненадолго. Видать, не сдался он, не испугался: Глаза его чёрные огнём горят, глаза его чёрные говорят: «Погоди, Иван-царевич, — говорят. — Не рано ли ты радуешься, не прежде времени ли победу поспешаешь праздновать!»
Собрал всю свою силу чёрную, руки длинные, худые, развёл, напряг, изготовился — вот-вот на Ивана-царевича бросится, сграбастает его, и пропал тогда молодец-удалец, не остаться живу ему, не сносить головы своей, не ходить по земле, а Елене Прекрасной век томиться, в неволе погибнуть, и царю-отцу умирать без младшего сына, без любимого!..
Только вспомнил Иван-царевич об отце своём, батюшке, тут с него туман-дурман, дрёму, что злодей Кощей напустил, будто рукой сняло. Не сплошал тогда богатырь: как ударил Иван-царевич яйцо оземь — сразу дым пошёл, столбом чёрным поднялся, глаза застил, потолок пробил, до самого неба дошёл.
А растаял дым — ни Кощея нет Бессмертного, ни замка, ни горы, на которой замок стоял, — всё пропало, как небыль, исчезла злая сила, чёрная смерть.
Стоит Иван-царевич с Еленой Прекрасной в глухом бору, в тёмном лесу, на том самом месте, где с Серым Волком когда-то расстался. За руки взялись, в глаза друг-другу смотрят — не налюбуются.
Тут откуда ни возьмись, словно из-под земли, появился Серый Волк.
— Я, — говорит, — вас давно ожидаю! Скорее на меня садитесь, обратный путь вам на счастье выпал!
Уселись Иван-царевич и Елена Прекрасная на Серого Волка, и понёс он их выше леса стоячего, ниже облака ходячего, назад за тридевять земель, в тридесятое царство. Принёс к стене высокой, остановился.
Тут Елена Прекрасная расплакалась:
— Тебя, Иван-царевич, ни на кого не променяю! Ни на богатство, ни на власть. Лучше смерть приму, чем за ненавистного старого царя с рогами замуж выйду.
И Иван-царевич взмолился:
— Серый Волк! Сослужил ты мне много служб, сослужи ещё одну! Скажи, как любовь мою сохранить, Елену Прекрасную спасти, от участи ужасной избавить?
Сказал тогда Серый Волк:
Поставить книжку к себе на полку