Тимур и его команда. Повесть Аркадия Гайдара
Поставить книжку к себе на полку
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Возьми пакет, — протягивая ультиматум, сказал Гейка. — Сроку на размышление вам двадцать четыре часа дадено. За ответом приду завтра в такое же время.
Обиженный тем, что его назвали хлюпиком, штаб-трубач Коля Колокольчиков вскинул горн и, раздувая щёки, яростно протрубил отбой. И, не сказав больше ни слова, под любопытными взглядами рассыпавшихся по ограде мальчишек оба парламентёра с достоинством удалились.
— Это что же такое? — переворачивая пакет и оглядывая разинувших рты ребят, спросил Квакин. — Жили-жили, ни о чём не тужили… Вдруг… труба, гроза! Я, братцы, право, ничего не понимаю!..
Он разорвал пакет, и, не слезая с ограды, стал читать:
— «Атаману шайки по очистке чужих садов Михаилу Квакину…» Это мне, — громко объяснил Квакин. — С полным титулом, по всей форме, «…и его, — продолжал он читать, — гнуснопрославленному помощнику Петру Пятакову, иначе именуемому просто Фигурой…» Это тебе, — с удовлетворением объяснил Квакин Фигуре. — Эк они завернули: «гнуснопрославленный»! Это уж что-то очень по-благородному, могли бы дурака назвать и попроще, «…а также ко всем членам этой позорной компании ультиматум». Это что такое, я не знаю, — насмешливо объявил Квакин. — Вероятно, ругательство или что-нибудь в этом смысле.
— Это такое международное слово. Бить будут, — объяснил стоявший рядом с Фигурой бритоголовый мальчуган Алёшка.
— А, так бы и писали! — сказал Квакин. — Читаю дальше. Пункт первый: «Ввиду того что вы по ночам совершаете налёты на сады мирных жителей, не щадя и тех домов, на которых стоит наш знак — красная звезда, и даже тех, на которых стоит звезда с траурной чёрной каймою, вам, трусливым негодяям, мы приказываем…»
— Ты посмотри, как, собаки, ругаются! — смутившись, но пытаясь улыбнуться, продолжал Квакин. — А какой дальше слог, какие запятые! Да! «…приказываем: не позже чем завтра утром Михаилу Квакину и гнусноподобной личности Фигуре явиться на место, которое им гонцами будет указано, имея на руках список всех членов вашей позорной шайки. А в случае отказа мы оставляем за собой полную свободу действий».
— То есть в каком смысле свободу? — опять переспросил Квакин. — Мы их, кажется, пока никуда не запирали.
— Это такое международное слово. Бить будут, — опять объяснил бритоголовый Алёшка.
— А, тогда так бы и говорили! — с досадой сказал Квакин. — Жаль, что ушёл Гейка; видно, он давно не плакал.
— Он не заплачет, — сказал бритоголовый, — у него брат — матрос.
— Ну?
— У него и отец был матросом. Он не заплачет.
— А тебе-то что?
— А то, что у меня дядя матрос тоже.
— Вот дурак — заладил! — рассердился Квакин. — То отец, то брат, то дядя. А что к чему — неизвестно. Отрасти, Алёша, волосы, а то тебе солнце напекло затылок. А ты что там мычишь, Фигура?
— Гонцов надо завтра изловить, а Тимку и его компанию излупить, — коротко и угрюмо предложил обиженный ультиматумом Фигура.
На том и порешили.
Отойдя в тень часовни и остановившись вдвоём возле картины, где проворные мускулистые черти ловко волокли в пекло воющих и упирающихся грешников, Квакин спросил у Фигуры:
— Слушай, это ты в тот сад лазил, где живёт девчонка, у которой отца убили?
— Ну, я.
— Так вот… — с досадой пробормотал Квакин, тыкая пальцем в стену. — Мне, конечно, на Тимкины знаки наплевать, и Тимку я всегда бить буду…
— Хорошо, — согласился Фигура. — А что ты мне пальцем на чертей тычешь?
— А то, — скривив губы, ответил ему Квакин, — что ты мне хоть и друг, Фигура, но никак на человека не похож ты, а скорей вот на этого толстого и поганого чёрта.
Утром молочница не застала дома троих постоянных покупателей. На базар было идти уже поздно, и, взвалив бидон на плечи, она отправилась по квартирам.
Она ходила долго без толку и наконец остановилась возле дачи, где жил Тимур.
За забором она услышала густой приятный голос: кто-то негромко пел. Значит, хозяева были дома и здесь можно было ожидать удачи.
Пройдя через калитку, старуха нараспев закричала:
— Молока не надо ли, молока?
— Две кружки! — раздался в ответ басистый голос. Скинув с плеча бидон, молочница обернулась и увидела выходящего из кустов косматого, одетого в лохмотья хромоногого старика, который держал в руке кривую обнажённую саблю.
— Я, батюшка, говорю, молочка не надо ли? — оробев и попятившись, предложила молочница. — Экий ты, отец мой, с виду серьёзный! Ты что ж это, саблей траву косишь?
— Две кружки. Посуда на столе, — коротко ответил старик и воткнул саблю клинком в землю.
— Ты бы, батюшка, купил косу, — торопливо наливая молоко в кувшин и опасливо поглядывая на старика, говорила молочница. — А саблю лучше брось. Этакой саблей простого человека и до смерти напугать можно.
— Платить сколько? — засовывая руку в карман широченных штанов, спросил старик.
— Как у людей, — ответила ему молочница. — По рубль сорок — всего два восемьдесят. Лишнего мне не надо.
Старик пошарил и достал из кармана большой ободранный револьвер.
— Я, батюшка, потом… — подхватывая бидон и поспешно удаляясь, заговорила молочница. — Ты, дорогой мой, не трудись! — прибавляя ходу и не переставая оборачиваться, продолжала она. — Мне, золотой, деньги не к спеху Она выскочила за калитку, захлопнула её и сердито с улицы закричала:
— В больнице тебя, старого чёрта, держать надо, а не пускать по воле. Да, да! На замке, в больнице.
Старик пожал плечами, сунул обратно в карман вынутую оттуда трёшницу и тотчас же спрятал револьвер за спину, потому что в сад вошёл пожилой джентльмен, доктор Ф. Г. Колокольчиков.
С лицом сосредоточенным и серьёзным, опираясь на палку, прямою, несколько деревянною походкой он шагал по песчаной аллее.
Увидав чудного старика, джентльмен кашлянул, поправил очки и спросил:
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Поставить книжку к себе на полку